"Уве Тимм. Ночь чудес " - читать интересную книгу автора

Шеварднадзе там, Буш или Бейкер. Вот она, запоздалая месть авангардистов
сталинским чинушам за все унижения.
- Вы, значит, продаете эти картины в качестве э-э...
- Подлинников? Нет. Я их продаю разбирающимся людям, таким, как вы. А
куда они денут картины, мне безразлично. Хотя не совсем. Меня это забавляет.
Это мой ответ на наше Объединение.
- Не понимаю!
- Подделка все равно что игра. У всего теперь есть двойники. На улице
вьетнамцы продают костюмы от Армани и швейцарские часы, сделанные на
Ленинградском часовом заводе. Занятия живописью успокаивают нервы. - Он
поглядел мне в глаза. - Не подумайте только, что я из тех, кто скорбит по
старой системе. Когда наш престарелый госаппарат смело волной демонстраций,
я буквально задышал полной грудью. Но я и не из тех, у кого лозунги о едином
народе вызывают эйфорию. Кстати, в этих вопросах мы с Роглером были
единомышленниками. Совсем другого мы хотели, не Общества по управлению чужим
имуществом. И условия ведь были, неплохие условия. Вы, западные люди, -
формалисты, а мы были неформалами, в тогдашнем идеологическом болоте мы были
следопытами, умельцами-изобретателями, импровизаторами. На своей крохотной
площадке вели борьбу против команд и директив, подрывную работу путем
неисполнения.
Второй доклад о политике за один день! Я попытался отвлечь Шпрангера,
не хотелось выслушивать дальнейшие экскурсы в историю, надо было вернуть его
к теме Роглера и картошки.
- А где было рабочее место Роглера?
- Да вот же, здесь, за этим столом. И в академии, там у него был
кабинет. Не думайте, что в те времена все выглядело так же безотрадно. Я уже
говорил, здесь висели картины авангардистов, не первый сорт, но недурные.
Они перешли к сестре Роглера по завещанию, а она продала их за смехотворную
цену какой-то мюнхенской галерее.
- Извините за любопытство, но почему вы копируете именно авангардистов?
- Причина простая. Я не умею рисовать.
Я недоверчиво хмыкнул.
- Правда не умею, совсем. А их копировать легко, главное - не быть
дальтоником. Можно и оригинальные картины создавать, не опираясь на какой-то
образец, самостоятельно. Это народное искусство, в лучшем смысле слова. К
тому же дает кое-какой заработок.
- А что же ваши научные исследования?
- Меня вышибли, или, выражаясь изысканнее, сократили. Мне пятьдесят
три. Работа есть - подрезаю стебли роз, гвоздик, тюльпанов, заворачиваю
цветы в целлофан. Я доволен. Во время работы ничто не мешает размышлять о
чем угодно, к тому же работа в основном на свежем воздухе. Может, вечером в
ресторане где-нибудь, в баре подойдет к вам тамил и предложит купить розы -
вполне вероятно, что это будут как раз те цветы, которые я утром вымачивал,
в растворе консерванта. Через некоторое время головки у роз поникнут, но
лепестки не осыплются. Они как бы пропитаны клейстером, вот и держатся.
Просто потрясающе, чего только не изобрели на Западе. А вот, кстати, и
короб, видите? Это он самый и есть. После переезда остался. - Шпрангер
отогнул картонные клапаны короба. Вытащил книжку, коробку с карточками, еще
что-то и прекрасную старинную шкатулку вишневого дерева, добротной работы -
я разглядел шпонку и паз - с инкрустацией черного дерева в виде амфоры над