"Уве Тимм. Ночь чудес " - читать интересную книгу автора

маникюр предлагал, насилу я отвертелся.
- Понимаю. Так вот, коммерции советник, которому принадлежал дом, в
сорок пятом году жил в каморке прислуги. Остальные помещения занимали
русский полковник, его адъютант и два денщика. Говорят, полковник был
великолепный стрелок, бил в цель из пистолета без промаха. Особенно ему
нравилось стрелять по бокалу с шампанским, который советник держал в
вытянутой руке. А иногда ставил бокал себе на голову. Садизм тут ни при чем.
Эти двое, хорошенько нагрузившись, играли в Вильгельм а Телля. Советник был
за сына. Лишь однажды полковник так налакался, что промазал, но попал не в
советника, а в поднятую крышку рояля. Сидел же за роялем не кто-нибудь,
офицер НКВД, мазурку наигрывал. Отправили полковника отбывать срок куда-то
под Мурманск. А рояль, он в полном порядке, если не считать того, что жутко
расстроен. У меня он, впрочем, служит вместо полок для разного хлама.
Бывает, стоишь, заворачиваешь в целлофан тюльпаны - я в оптовой цветочной
фирме работу нашел, - подрезаешь стебли садовыми ножницами и думаешь: ну что
ты не продашь этот рояль? Однажды решился наконец, даже покупателя нашел.
Договорились, грузчиков наняли. Так нет же - накануне ночью снится мне
странный сон. Будто стали рояль по лестнице спускать и он вдруг сорвался
вниз. А я стою на площадке и как из ложи сверху все это наблюдаю. Рояль
вырвался из рук грузчиков, ремни лопнули, и он загремел по ступенькам, издав
один-единственный протяжный вопль. Не грохот раздался, а пронзительный
нестройный крик, полный ужаса и отчаяния, исторгнутый этим растрескавшимся,
звенящим, дребезжащим стальными струнами зубастым ртом. Проснулся - это я
сам кричу... И той же ночью решил - нет, не продам рояль, пускай останется.
Думаю, его место - здесь, в этой комнате, где он обрел родной дом после
долгих скитаний. - Шпрангер пососал сигару. - Вот тебе на! Теперь у меня
из-за этого рояля сигара погасла! Если вы не против, докурю ее потом на
досуге. - Он осторожно стряхнул пепел и пристроил сигару на краю
пепельницы. - Пойдемте. Покажу вам комнату, где жил Роглер.
Мы прошли по темному коридору, где вдоль обеих стен тянулись книжные
полки, завешенные большими серыми полотнищами. Пахло старой одеждой и
обувью, мокрой бумагой. Мне снова припомнилась итальянская
халтура-макулатура. Одно утешало - все-таки я выторговал у
мошенника-итальянца немало, сделка у него вышла не очень-то прибыльная.
- Недавно в комнату Роглера вселился новый жилец, теплотехник. Иногда
появляется. Работает где-то в Бранденбурге. Здесь мало что изменилось. Короб
можно хоть сейчас забрать.
В этой комнате было высокое большое окно, однако помещение оставалось
темноватым, так как смотрело окно на стену соседнего дома. Здесь тоже пахло
скипидаром. Шкаф, кровать, письменный стол на деревянных козлах, мольберт,
на котором стояла незаконченная картина - разноцветные геометрические
фигуры, наклеенные на холст куски газет, сильно пожелтевшие от времени,
шрифт русский.
- Как же так? Газеты старые!
- Нет, - возразил Шпрангер. - Чайная заварка. После прогладить утюгом.
- Но тексты?
- Тоже новые. Восемьдесят восьмой год. Разницы почти никакой.
Загнивающий Запад, расцвет социалистического общества в СССР, вперед и выше.
Все выше и выше, до изнеможения. Что в двадцать восьмом, что семьдесят лет
спустя - нет разницы. Вырезки делаю так, чтобы имена не попадались,