"Анна Александровна Тимофеева-Егорова. Держись, сестренка! " - читать интересную книгу автора

брата.
- Сухаревский рынок, - объявляет кондуктор.
Брат подталкивает меня:
- Смотри, смотри вправо. Видишь, посреди улицы высокий дом с часами?
- Вижу.
- Это Сухаревская башня. В верхних этажах ее раньше помещались большие
баки водопровода, снабжавшие Москву водой.
- А почему она Сухаревой называется? - спрашиваю робко.
- Тут уж история! - смеется Василий. - Ты слышала что-нибудь про царя
Петра Первого и стрельцов?
- Нет. Зачем мне про царей знать да каких-то там стрельцов?
- Так вот. Отвечаю на твой вопрос. Сухаревой эта башня называется в
честь стрелецкого полковника Сухарева. Он - единственный, кто со своим
полком остался верен царю Петру во время стрелецкого бунта.
- А почему здесь базар устроили? - не унимаюсь я.
- А ты слышала о войне 1812 года?
- Это когда французы Москву сожгли?
- Ну, допустим... - Мой брат терпелив. Он готов отвечать на тысячи моих
вопросов. - Так вот, после войны с французами, после пожара Москвы жители
города стали возвращаться домой и разыскивать свое разграбленное имущество.
Генерал-губернатор издал приказ, в котором объявил, что все вещи, откуда бы
они взяты ни были, являются собственностью того, кто в данный момент ими
владеет, и что всякий владелец может их продавать, но только раз в неделю, в
воскресенье, на площади против Сухаревой башни.
Уже давно кондуктор трамвая прокричал: "Са-мо-те-ека", "Каретный
ря-ад", еще какие-то интересные названия остановок. Мы уже два раза
пересаживались с трамвая на трамвай, а Василий все рассказывал и
рассказывал, и мне кажется, что все пассажиры его слушают с вниманием, и я
мысленно горжусь своим старшим братом.
- Кра-а-а-сная Пре-е-сня,-протяжно кричит кондуктор, и тут Василий
говорит:
- Вот и приехали.
По дороге к Курбатовскому переулку, где брат живет с семьей, он
рассказывает мне о событиях 1905 года, о том, как рабочие Пресни во главе с
большевиками забаррикадировали улицы и героически сражались с царскими
войсками и жандармами. Брат показывает улицу под названием "Шмитовский
проезд", названную так в честь студента Московского университета, владельца
мебельной фабрики Ни - \ копая Павловича Шмита. Его фабрика во время
Декабрьского вооруженного восстания стала бастионом революции на Пресне, а
он сам - активным участником событий. После подавления восстания Шмита
заключили в Бутырскую тюрьму и там убили. Все свое состояние Шмит завещал
большевикам.
Брат что-то еще рассказывал и показывал, но я уже плохо слушала, терев
заплаканные глаза. Мне было жалко Шмита, жалко погибших рабочих. А тут еще
вспомнила тихую нашу деревню Володово, затерянную в лесах между Осташковом и
древним Торжком, маму, подружек, с которыми так весело было играть, и еще
пуще заревела. Чтобы меня успокоить, Василий купил в одном из лотков
Моссельпрома, которые попадались на каждом шагу, длиннющую конфету в
красивой яркой витой обертке с кистями, но и это меня не утешило. Тогда он
стал расспрашивать о доме, о матери, о братьях.