"Людвиг Тик. Гейнрих фон Офтердинген" - читать интересную книгу автора

И теперь еще сердце мое преисполняется радостью, когда я вспоминаю пестроту
дивных мыслей и чувств, охвативших меня в ту ночь. В языческих временах он
чувствовал себя, как дома, и страстно рвался в мечтах обратно в седую
древность. Наконец, он провел меня в комнату, где предложил провести остаток
ночи; было уже слишком поздно, чтобы возвращаться домой. Я будто должен был
куда-то идти, но не знал, куда и зачем. Я вскоре заснул и мне показалось,
точно я в родном городе и выхожу за городские ворота. Я быстрыми шагами
направился в горы, и на душе было так хорошо, точно я спешил к венцу. Я шел
не по большой дороге, а полем через долины и леса, и вскоре очутился у
высокой горы. Поднявшись на вершину ее, я увидел золотистую равнину; передо
мной простиралась вся Тюрингия; ни одна гора по близости не застилала мне
взор. Против меня высился темный Гарц и я увидел бесчисленные замки,
монастыри и деревни. Тогда мне сделалось еще отраднее на душе, и в ту же
минуту мне вспомнился старик, у которого я ночевал; мне казалось, что прошло
много времени с тех пор, как я у него был. Вскоре я увидел лестницу, которая
вела в глубь горы, и стал спускаться по ней. Долгое время спустя, я очутился
в большой пещере; там сидел старец в длинной одежде перед железным столом и
неотступно глядел на стоящее перед ним мраморное изваяние дивно-прекрасной
девушки. Борода старца проросла через железный стол и покрывала ему ноги. У
него было ласковое, вдумчивое лицо, и он напомнил мне старинное изваяние,
которое я видел в этот вечер у моего хозяина. Пещера была озарена ярким
светом. Когда я так стоял и смотрел на старика, мой хозяин вдруг хлопнул
меня по плечу, взял меня за руку и повел меня за собой по длинным переходам.
Через несколько времени я увидел пробивавшийся издали дневной свет. Я быстро
направился к свету и вскоре очутился на зеленой равнине. Но все казалось мне
не таким, как в Тюрингии. Огромные деревья с большими блестящими листьями
бросали тень далеко вокруг себя; было очень жарко, но никакой духоты не
чувствовалось. Всюду были ручьи и цветы; из всех цветов один понравился мне
больше всего, и мне казалось, что все другие цветы склоняются перед ним.
- Ах, милый отец, скажите мне, пожалуйста, какого цвета был этот
цветок? - взволнованно спросил сын.
- Этого я не помню, хотя все другое совершенно ясно запечатлелось в
моей памяти.
- Не был ли он голубой?
- Возможно, - продолжал старик, не обращая внимания на странное
возбуждение Гейнриха. - Знаю только, что мною овладело какое-то невыразимое
чувство, и я долго не оборачивался к моему спутнику. Когда же я взглянул, на
него, то заметил, что он очень внимательно смотрел на меня и с искренней
радостью улыбался мне. Как я ушел оттуда, совсем не помню. Я снова очутился
на вершине горы. Мой спутник стоял подле меня и сказал мне: "Ты видел чудо
мира. Ты можешь стать самым счастливым человеком на свете и, кроме того, еще
прославиться. Запомни, что я тебе говорю: если ты в Иванов день придешь сюда
под вечер и от души попросишь Господа, чтобы тебе дано было понять этот сон,
то на твою долю выпадет величайшее земное божество. Тогда обрати внимание на
голубой цветок, который ты здесь найдешь. Сорви его и смиренно отдайся воле
неба". После того я очутился во сне среди дивных существ и множества людей,
и неисчислимые времена проносились перед моими взорами в игре разнообразных
изменений. У меня точно развязался язык, и то, что я произносил, звучало как
музыка. Потом все снова сделалось тесным, темным, обыденным; я увидел перед
собой твою мать с кротким, стыдливым взором. Она держала в руках сияющего