"Джим Томпсон. Дикая ночь" - читать интересную книгу автора

Я не слышал, что она говорит. Не хотел ничего слышать. Я ее слышал, но
заставлял себя не слушать. Мне не нужны были никакие объяснения. Я не хотел,
чтобы все было хорошо. Мне было скверно, чертовски скверно, и я не мог
забыть о Фруктовом Пироге. И я не мог ни отступить, ни убежать. Оставалось
только наблюдать и ждать, когда подвернется случай.
Все, что я мог, - это убивать.
- Убирайся отсюда, - сказал я.
Я похлопывал свернутыми газетами по ладони. Хлоп - убирайся - хлоп -
отсюда - хлоп. Хлоп - убирайся - хлоп...
Ее лицо стало белым, как мыльная пена, но она сумела с собой
справиться. Она заставила себя снова улыбнуться и склонить голову набок.
- Ладно, милый. Ты так и будешь здесь стоять? Почему бы тебе не лечь в
постель, а я...
- Убирайся... - хлоп... - отсюда... - хлоп...
- П-пожалуйста, милый. Прости, если я что-нибудь... я буду так нежна с
тобой, милый. У меня этого не было уже год, и ты не знаешь... ты не знаешь,
милый... какой страстной... все, что тебе захочется...
Она перестала говорить. Я схватил ее за волосы и потянул к себе. Она
даже не пыталась вырваться. Она поднималась медленно: ее шея, ее груди, по
которым тянулись комки пены, словно они не хотели выпускать ее из воды.
Она встала.
Она вышла из ванной.
Она стояла на коврике, сопротивляясь мне всем, чем могла
сопротивляться, и предлагая мне все, что у нее было. Но она знала, что этого
не хватит. Она поняла это раньше, чем я сам.
Она медленно подняла обе руки - так медленно, что движения были едва
заметны, - и обхватила ими голову.
Она прошептала:
- Только не в лицо, Карл. Только не бей в лицо...
Я шлепнул ее газетами по животу. Легонько. Потом шлепнул по груди.
Потом занес руку над головой - и задержал ее там. Я давал ей шанс закричать
или попробовать увернуться. Я надеялся, что она это сделает... и перестанет
быть везучей.
Слишком много сегодня было везучих людей.
- Ты отличная актриса! - рявкнул я. - Скажи мне, что ты не актриса.
Скажи, что ты меня не заманивала, не обводила вокруг пальца и не пыталась
меня использовать. Давай скажи мне это. Назови меня лжецом.
Но она ничего не сказала. Она даже не двигалась.
Я выпустил из рук газеты. Шатнулся вперед, сел на крышку унитаза и
заставил себя смеяться. Я захлебывался смехом, захлебывался, и кашлял, и
брызгал слюной, раскачиваясь взад и вперед на стульчаке. Это было похоже на
реку, которая струилась сквозь меня, смывая весь страх, все безумие и всю
тревогу. Она оставляла меня чистым, теплым и легким.
Со мной всегда так бывает. Если я начну смеяться, то все в порядке.
Потом я услышал ее хихиканье, а через секунду - хриплый, грубый смех из
ночного бара. Она сидела передо мной на корточках, смеясь и уткнув голову
мне в колени.
- Т-ты... чокнутый, спятивший, крутой ублюдок! Из-за тебя я потеряла
десять лет жизни.
- Значит, теперь тебе шестнадцать, - сказал я. - Давай-ка посчитаем.