"Джим Томпсон. Алкоголики" - читать интересную книгу автора

Потом она почти не видела мистера Лими. Дом был большой, и все
хозяйство в нем вела одна мама, которая считалась экономкой; дочь помогала
ей, и для нее всегда находилась какая-нибудь работа в той части дома, где
его не было. Ел мистер Лими в библиотеке или в своей комнате. Они с мамой
всегда ели одни. Спать мама укладывала ее рано, в отдельной комнате, сделав
строгое внушение, что там надо оставаться до утра. Мистер Лими из-за своих
ног спал на первом этаже.
В общем, виделись они очень редко. Иногда ей даже удавалось убедить
себя, что его не существует. Но только до тех пор, пока она не пошла в
школу. Больше уже никогда. В школе шептались, хихикали и задавали
бесцеремонные вопросы. (Спорим, он до тебя доберется. Уж моя-то мама все
знает, и она говорит...) Учителя как-то особенно поглядывали на нее, подчас
с откровенной неприязнью, но чаще с жалостью, что было еще хуже. Один раз во
время перемены, поднимаясь по лестнице, она услышала, как на площадке
говорят учителя. Говорят о маме и мистере Лими...
Через три месяца она узнала правду, горькую и неприглядную правду
взрослого мира, так сильно отличающуюся от чудесных, сверкающих иллюзий
детства. Три месяца она размышляла, готовилась и ждала случая, который бы
позволил ей нарушить запрет и выйти из спальни ночью.
Такой случай подвернулся, подарив ей долгожданный предлог. Она прождала
несколько ночей, пока не услышала тихие шаги на лестнице и скрип дверей в
библиотеку. Она помедлила минут десять - почти четыреста биений сердца.
Потом, почувствовав легкий жар - а он действительно был у нее уже несколько
дней - и убедившись, что в стакане нет воды, спустилась по лестнице, зашла
на кухню и налила себе воды из крана.
Ей и вправду хотелось пить. И поскольку она все-таки была больна,
подниматься по длинной крутой лестнице ей было трудно; лучше сесть и
передохнуть какое-то время... столько, сколько понадобится.
Она только вчера протирала окно библиотеки со своим обычным усердием.
Сверкающее стекло, казалось, увеличивало жирное тело мистера Лими,
сидевшего, по своему обыкновению, у едва горевшего камина. Прямоугольное
окно обрамляло его наподобие картины, придавая определенную значительность и
отсекая все остальное, как нечто несущественное.
Мамы не было видно. На минуту она опустила голову и зажмурила глаза.
Когда же открыла их снова, мистер Лими поднимался с кресла, опираясь на свои
палки. Он встал и теперь был виден только по пояс.
Навалившись на одну из палок, он высоко поднял другую.
Она по-прежнему не видела маму, только его - влажные блестящие губы,
горящие глаза, руку с палкой, наносящую удары по... по...
По тому, что находилось на полу.
Она видела, как резко поднималась и опускалась палка. Все быстрее и
быстрее...
Сознание, что хуже этого уже ничего не может произойти, что, пережив
такое, она теперь способна вынести все, что угодно, было тем единственным
якорем, на котором держался ее рассудок все годы, проведенные в доме у
мистера Лими.
В процессе по делу этого проклятого человека фигурировало еще одно,
последнее обвинение. Самое тяжелое, потому что оно лишало смысла все
страдания этих лет. Все их позорное и неприглядное существование, вымученное
беспрекословное подчинение - все было напрасно. Долгожданный покой так и не