"Абрам Терц. Голос из хора" - читать интересную книгу автора

Квадратик бумаги - как решетка, сквозь которую я выглядываю.

Большие буквы в детских книжках располагают к проникновенному чтению.
Помню, как, перейдя на мелкопечатный шрифт, я грустил по большим буквам,
которыми так глубоко читались первые книги. Это было какое-то чувство
утраты, потери - переход на взрослый язык.

Прекрасная фраза - местного сочинения:
"Вдали, смутно окрашивая горизонт, стояло оранжевое дерево"

Абсолютно литературный пейзаж взят из-за проволоки и подан глазами
лагеря.
Там же:
"Человек рождается в единственном экземпляре, и, когда погибает, его
никто не может заменить".

Возможно, крупицы искусства, как соль, всыпаны в жизнь. Художнику
предоставляется их обнаружить, выпарить и собрать в чистом виде. При
особенно удивительных поворотах судьбы мы говорим: "как в романе". В этом
сквозит признание явственного несходства между пресной обыденностью и тем,
что по природе своей редко, удивительно, "красиво, как на картинке". От
прошедших времен, если они того заслужили, остаются по преимуществу
произведения искусства. Не потому ли так часто прошлое кажется нам красочнее
настоящего? На самом деле, может быть, оно было ничуть не красочнее. Просто
от него краска осталась - чистая, беспримесная соль искусства.
Искусство свойственно личности, нации, эпохе и всему человечеству
подобно инстинкту самосохранения. Оно присуще и жизни вообще, существованию
в целом. К искусству относятся раскраска цветка, хвост павлина, лучи
заката - выделяющие породу и особь вопреки нивелирую-щим действиям смерти.
Не здесь ли связанность искусства - с полом, с продолжением рода? И не есть
ли оно в этом случае брачное оперение жизни, которая в расчете на будущее
наряжается и прихорашивается?..
Искусство в древности сосредоточено по двум границам человеческой
жизни: перед зачатием (свадьбы, весенние игры и пляски) и после смерти
(поминки, предания, курганы и прочие способы сохранения). И там и тут
преобладает идея преодоления смерти, и то и другое, глубоко прорастая в
народный быт, стоит за бытом и над бытом - преджизненный праздник,
посмертный памятник. В этом смысле вынесенности за обыденное течение жизни
искусство всегда необычно и в силу того необязательно. Без него легко
обойтись, оно дано нам вне программы, сверх прожиточного минимума, как некая
роскошь, украшение, прихоть, сувенир, безделка. Но это тот избыток
(остаток), которым долговечна жизнь. Уберите его - и целые сонмы бесследно
сгинут, как обры.
Самое живучее из творений рук человеческих, искусство даже смерть,
своего врага, превращает в союзника. Отвечая за продолжение рода, искусство
тем и существует, что творит себя в виду и под угрозой близкой разлуки. В
стремлении запечатлеть окружающее художник обводит землю последним,
расширенным взглядом. Словно перед скорой кончиной, он хочет навсегда
запомнить увиденное, и поэтому изображение становится крепче и насыщенней
подлинника. Искусство создается ради преодоления смерти, но в