"Галина Тертова. Полыни горше " - читать интересную книгу автора

удивленно заглядывала в счастливые Лизины глаза, и плескала в них зеленью
первых листочков и голубыми теплыми дождями, и улыбчиво радовалась
сине-зеленым
Лизиным глазам и целовала в висок золотыми горячими лучами - радуйся,
Лиза, забудь мучительный тридцатилетний осенний сон; беги, беги по летним
дорожкам навстречу новой жизни, навстречу счастью, удаче, ты выстрадала,
дождалась, заслужила!
Но долго ли длится наше неверное счастье? Летом, на исходе бесконечно
длинной недели душной, вязкой пыли, ослепляющего звенящего белого света и
выжженной до сухого шелеста, до ломкой трухи травы, в тридцатиградусную
иссушающую, сводящую с ума жару, на работе у Арнольда случился инфаркт.
Никогда он на сердце не жаловался и сначала ничего не понял: думал - поболит
и пройдет, прилег на вахтерский диванчик под лестницей, а через час уже
поздно было - до больницы не довезли.
Арнольд умер. Лиза одна (да еще два мужика с Арнольдовой работы)
Арнольда похоронила. Особо не плакала, но горевать горевала - хорошо же
жили. Месяца через три после похорон сбылась Лизина мечта - поменяла она
Арнольдову квартиру на небольшой, но крепкий кирпичный домик недалеко от
города. На коттедж. Но ведь ничего не дается нам даром, уж особенно таким,
как Лиза. Выходит - Арнольдовой жизнью она за коттедж заплатила... Сбывшаяся
мечта радости не принесла. А ведь такой горячей была, казалось, что ничего
другого не надо, казалось, что вот только бы исполнилось, и жизнь будет
другой. Там, в коттедже-то. Уйдут печаль и одиночество... А куда они
уйдут-то?... Ушел Арнольд, Бог весть, куда делся Юра, ушла из жизни радость
и надежда. И потянулись снова пустые, одинокие дни и сколько их впереди -
один Бог знает.
Теперь все чаще не у телевизора, а у открытого в садик окошка сидит
Лиза, праздно смотрит она на старую яблоню, на маленькую клумбу пестрых
цветочков, на далекий лес и пустое небо. И ни о чем не думает Лиза, ничего
не вспоминает, ни о чем не мечтает... И одиноких праздников уж больше не
справляет, и заветным перстнем не украшает она больше маленького
праздничного стола. Заведенным и забытым механизмом, без радости и
огорчений, бесчувственно делает она каждодневную, необязательную, мелкую
домашнюю работу - лишь бы чем себя занять; с утра уже устало семенит
толстенькими ножками к автобусной остановке и, заняв свое обычное место у
окошка, тупо смотрит на мелькающие домики, поля и перелески, с опозданием
замечая разницу между летним зеленым и золотым осенним светом; а потом весь
долгий день механически мажет по лаковым лошадкам все те же зеленые и
золотые листики; и уже шумным городским вечером, суетно толкающимся,
вспыхивающим и гудящим, с полупустыми вялыми сумками - тот же автобус и те
же поля, и мельканье маленьких деревянных и кирпичных домиков, где уже
теплый свет и, конечно, уют и радость дружной семьи, и счастье молодых, и
покой стариков; и ни в одном окошке, ни в одном домике нет одиночества, нет
тоски и тягостно-бессонных ночей... и только радость, только счастье.
"Ей было тридцать лет, она жила в коттедже дачного типа."

г. Тверь

Оглавление