"Галина Тертова. Полыни горше " - читать интересную книгу автора

пистолет, Юрино белое лицо с безумными темными глазами, губы ее затряслись,
она как-то криво, с птичьим клекотом, сползла у стены на коленки и,
протягивая к нему руки, визгливо запричитала: "Юра! Юрочка! Я люблю тебя! Я
же люблю тебя, Юрочка! Господи, я так тебя люблю... Юрочка..." Юра мертвыми
глазами уперся в ее толстенькие протянутые руки, долго так стоял - не слыша,
не видя, словно и не дыша... потом вздрогнул и медленно вышел, оставив дверь
открытой. Через пропасть мертвого времени, через вечность, тяжело опираясь о
стену, Лиза поднялась и закрыла дверь, словно крышку гроба над собой
захлопнула, навсегда запершись от чувств, желаний, от жизни. И каждую ночь
стал сниться ей мучительный кошмар, в котором страшный, безумный Юра целился
в нее на лестничной площадке, а она, навалясь всем телом, все закрывала и
закрывала медленную, тяжелую, тугую дверь и все не могла закрыть, и
беззвучно внутрь живота кричала, и руки болью таяли, и все не могла, не
могла закрыть. Через месяц Юра обменял квартиру, и вся семья переехала.


IV

Арнольд после несчастного случая сильно изменился. Веселый злой
авантюризм слетел с него, как шляпа в ветер. Вдруг стал он много читать, и
везде в книгах находил он себя, свой характер, судьбу. И часто, до ломоты
натрудив за день одинокую руку, сидел у окна, думал о чем-то своем,
вспоминая жену и Светку, и, что самому ему было странно, - все чаще
вспоминал Лизу; не то, чтобы каясь или мучаясь совестью, а как-то светло,
чуть не с нежной жалостью, чуть не с улыбкой. И в открытую сырому хлесткому
снегу форточку голубым душным паром вылетали Арнольдовы мысли и, прозрачно
густея на холоде, поднимались над городом, встречаясь, сталкиваясь и
переплетаясь с такими же невесомыми призраками, уносящимися из Лизиного
окна, и Светкиными, и Юри-ными, и сотен тысяч других неизвестных жителей, из
холодных и теплых, уютных и запущенных каменных пещерок, исходящих одиноким
воем и плачем, и горьким сожалением, и жалостью к себе, и неумением,
невозможностью оборвать, остановить эти горестные песни и тяжкие мысли...
Арнольд и сам не мог бы сказать - надеялся ли он на что, сожалел ли о чем,
но все чаще и упорнее думалось о Лизе, все нежней вспоминалась нелепая
доверчивая толстушка... И накануне Нового года Арнольд послал Лизе письмо:
если сможешь когда-нибудь простить... и все такое; но про руку честно
приписал, чтоб особо ни на что не надеялась. Адрес и телефон.
Лиза письмо прочла и тоже совершенно неожиданно для себя так сильно
обрадовалась! А про руку подумала, что все справедливо - и месть свершилась,
и цел остался, и осознал... И на следующий же день после работы к Арнольду
полетела. Запущенная, неубранная квартира, растерянный и смущенный Арнольд,
в заношенной рубашке, виноватой собакой заглядывающий Лизе в глаза - все
вызвало в ней горькую, мучительную жалость. На жалости и сошлись. Три дня
ездила Лиза готовить Арнольду обед, стирать и убираться, а на четвертый
осталась, и стали жить вместе. Узнала Лиза и про Светку, и про перстень, и
даже обрадовалась запоздалому чувству вины и тому, что могла теперь
объяснить, оправдать свое решение взвалить на плечи несчастного Арнольда.
Арнольд настоял, и через два месяца они расписались. И шли дни за днями
такой же покойной, размеренной жизни, но как сильно отличались они теперь от
прежних пустых и одиноких Лизиных дней! И снова шумела над городом весна и