"Наталия Терентьева. Лошадь на крыше " - читать интересную книгу автора

- Живут с кем попало... соплюхи...
- Ну и что, ты сама разве с дедом не жила? - из принципа вяло возразила
я.
Бабушка аж задохнулась:
- Я? Я?!!
- Ну ты, ты. Чего уж ты прямо так гордишься? Ты что, с ним до свадьбы
не жила?
- Я?!! Нет!
- Хорошо. А во сколько лет ты замуж вышла?
- В семнадцать!
- А расписались вы когда?
- Что?
- Что - "что"? Сколько тебе было лет, когда вы поженились?
- Восемнадцать с половиной!
- А почему?
- Потому что в семнадцать не расписывают!
- Ну, а в восемнадцать?
А в восемнадцать я уже была Колькой беременная! Куда бы я с таким
животом пошла, мне стыдно было! - ответила бабушка сердито и полезла за
стремянкой.
- Что ты хочешь делать?
- На антресоли мне надо!
На антресолях бабушка держала лекарства. Если хранить их под рукой, то
привыкнешь и будешь пить постоянно. А от лекарств, по твердому убеждению
моей бабушки, стареют и сходят с ума.

***

Второй наш разговор о любви произошел, когда я переживала очередное
расставание с Комаровым. Прошел месяц. Обычно, в прошлые разы, мне хватало
этого времени, чтобы прийти в себя и начать задумываться - а не к добру ли
наше расставание? За этим обычно следовало неожиданное появление страшно
довольного Комарова - это ведь самая интересная часть игры, его игры,
вынужденно играя в которую, я чудом тогда не погибла... На этот раз, я тоже
месяц спустя уже не плакала, но мне вдруг все стало скучно и неинтересно -
все вообще. Я не хотела играть спектакли, не хотела есть, ни утром, ни
вечером, не хотела ничего. Странно, но я даже не думала о смерти, хотя
раньше, бывало, мысль о смерти, легкая, радостная, казалась единственным
реальным выходом из тупиковой, измучившей меня ситуации и хоть каким-то
внятным поступком.
День за днем я превращалась в собственную тень и не хотела этому
сопротивляться. Бабушка звонила мне по два раза в день и растерянно пыталась
вдохнуть в меня хоть каплю своей бешеной энергии. Тормошила меня, ободряла
стихами Пушкина и Фета. Она раздражала меня не больше и не меньше, чем все
остальные. Чем мама, призывавшая меня пожалеть ее и себя. Чем врач,
выписывавший мне таблетки, чтобы ночью спать, не просыпаясь, а днем не
засыпать на ходу и на репетициях. Чем подружки, у которых была какая-то
бурная и неинтересная мне жизнь... Бабушка раздражала меня даже меньше, чем
я сама, потерявшая контроль над своей собственной судьбой.
Как-то я забрела к ней, бледная, погасшая, с зареванными ненакрашенными