"Наталия Терентьева. Лошадь на крыше " - читать интересную книгу автора

- Восемьдесят один! - гордо отвечала бабушка с высоты своих метра
семидесяти пяти, поправляла красивую шляпу и добавляла, взмахнув
палантином: - У меня уже дети на пенсии и две правнучки!
Своих очень рано рожденных детей она всегда воспринимала чуть ли не как
ровесников, округляя им сорок шесть до пятидесяти, и с годами могла
попенять:
- Да что вы, в самом деле! Как не стыдно! Старые уже!
В детстве я побаивалась ее громогласных визитов и всей чрезмерной
красоты - взбитых рыжих кудрей и сверкающих зеленых глаз, колышущегося
праздничного бюста, поддерживавшего яркие драгоценности. Бабушка казалась
мне огромной и толстой, мне гораздо больше нравилась моя маленькая изящная
мама, с голубыми глазами и нежным лицом. А взрослые смотрели на нас и
умилялись:
- Надо же, у Наташеньки - Клавина стать!..
Баба Клава фыркала и пыталась гладить меня крупной рукой, царапая
кольцами и малиновыми ногтями. А я убегала в свою комнату, ревела и выдирала
ресницы, чтобы положить ресничку на руку и, сдув ее с первого раза,
загадать: "Хочу быть отличницей... Хочу, чтобы никто не умирал... Не хочу
быть такой огромной, как баба Клава!"
Отличницей я была всю свою жизнь, с моей нежной мамой по-другому не
выходило. Насчет второго я очень рано поняла, что так не бывает... А бабу
Клаву я догнала по росту лет в четырнадцать.

***

Бабушка не была моей подругой до тех пор, пока я не расшибла голову о
свою единственную и глубоко несчастную любовь, неожиданно за каких-нибудь
полгода повзрослев, с очень большим опозданием. Только что мне казалось, что
я ничем не отличаюсь от соседки, десятиклассницы. Мы гадали с ней на
свечках, менялись джинсами, часами болтали по телефону, звонили
соседу-холостяку вредному и несимпатичному, и приглашали его на свидание в
давно не существующее кафе... И вдруг оказалось, что мне уже почти тридцать
лет, у меня на полке лежат два диплома о высшем образовании и некоторые
вежливые люди при знакомстве спрашивают, как меня звать по отчеству...
Как-то я в тоске листала сборник русской поэзии XIX века и вдруг с
удивлением увидела - то тут, то там мелькают знакомые бабушкины эпикурейские
замечания, от которых я обычно отмахивалась: "Бабуль, ну ладно, все, пока!
Мне в дверь звонят. Потом..."
Ну конечно, это же Пушкин:

Напрасно время не губя -
Любите самого себя... ,

А вот это, оказывается, Тютчев. И его бабуля с энтузиазмом часто мне
цитировала, призывая оптимистичнее смотреть на беды и печали нашей ЖИЗНИ:

Живя, умей все пережить - печаль, и радость, и тревогу, О чем желать,
чего тужить, день пережит - и слава Богу!

И Одоевский тут оказался со своим "Хоть смерть в виду, но все же надо