"Родольф Тёпфер. Наследство" - читать интересную книгу автора

Чувство братства, рожденное потребностью взаимной поддержки, увлечение
работой и вера в свою полезность создавали вокруг меня обстановку сердечной
веселости, выражавшейся в безобидных шутках и дружелюбных окликах.
"Послушайте, тетушка, пустите меня на ваше место, а сами идите-ка туда,
где передают пустые ведра!
- Ничего, мой дружок! Я прачка: мне не привыкать держать руки в воде!
- Эй, белые перчатки! Сдается мне, вы не на такой бал собрались! Хотите
поменяться местами?
- Большое спасибо, почтеннейший, я только что начал работать.
- Держитесь, братцы! Руки станут проворнее. Эй, прачки! Сегодня наши
рубашки без вас сами стираются. Вот и жабо мое тоже попало в стирку. Ну-ка,
вперед! Раз, два! Налево, направо!
- Хочешь пить? - спросил кто-то меня.
- Очень хочу, старина, но пусть раньше выпьет эта славная женщина, она
работает дольше меня.
- Да пейте же, пейте, что за церемонии?"
И я пью вино, вкуснее которого в жизни не пил.
Все более охваченный волнующими меня чувствами я с возрастающим
уважением смотрел туда, где при свете факелов неутомимо и тяжко трудились
люди в рабочих блузах. Эти батраки и поденщики, которые и обычно так дешево
ценят свой необходимый всем труд, сейчас были движимы лишь бескорыстным
самозабвенным порывом естественного и высокого человеколюбия Они не имели
возможности ни разговаривать, ни разделять веселья, царившего в нашей цепи,
ни отвлекаться эффектной картиной пожара, ни вознаграждать себя
поощрительными взглядами толпы. "Сегодня, - подумал я, - эти великодушные
люди выполняют в ночной темноте самую тягостную часть общей работы, а
завтра, при свете дня, они никем не замеченные, вернутся в безвестные ряды
своих товарищей..." Я готов был упасть на колени перед ними: благоговение,
восторг и признательность теснили мою грудь. Сознание, что я помогаю этим
людям, наполняло меня гордостью, какой я не испытывал, когда меня дарили
улыбками важные особы и милостиво принимали власть имущие. В эти минуты я с
величайшим презрением вспоминал кареты, встретившиеся мне вечером по пути в
Казино, и порадовался, что не в пример владельцам этих карет, эгоизм не
помешал мне предпочесть пошлому обществу светских бездельников трогательное
братство поденщиков и прачек.
Как видишь, читатель, моя роль теперь совершенно изменилась! Я уже не
был тем пресыщенным, скучающим человеком, которого ты знал; я уже не был
барином, который пришел поглядеть на пожар, как на любопытное зрелище; я уже
не был бездельником, которого труженики осыпали бранью. Напротив, пережив
превращение, быть может, даже забавное для тебя, только что прочитавшего мою
историю, я стал самым ярым противником тех, кто бродил вокруг нас, не берясь
за дело.
"Эй, любезные! - кричал я им. - Здесь есть место, становитесь в цепь,
господа! Лодыри! Стоят, сложа руки, а тут люди не вылезают из воды уже
больше шести часов. Часовой! Поддай-ка этим лоботрясам прикладом! Неправда
ли, сударыня, это стыд и срам! А вы, барышня, заклинаю вас, уходите отсюда!
Вы озябли, вы слишком молоды для такой тяжелой работы!"
С этими словами я обратился к юной девушке, стоявшей прямо против меня.
В сумятице и в темноте я сначала не заметил ее. Но, когда разгоревшееся
пламя пожара позволило мне разглядеть лица, ее молодость, милые черты,