"Владимир Тендряков. Люди или нелюди" - читать интересную книгу автора

Сталина-Берии-Абакумова в "шарагу", несут слово обличающей мудрости, его
произносит старик сторож, представитель простого народа: "Волкодав - прав,
людоед - нет!" Философское кредо объемистого романа.
Ну, а кумир современного витийства Евтушенко с завидным апломбом и
прямотой объявляет:

Все, кто мыслит, - тот народ,
Остальные - населенье!

Гитлеровцы, сжигая в печах Майданека и Освенцима детей, сталинисты,
разорявшие и ссылавшие миллионы крестьян, миллионами расстреливавшие своих
единомышленников, маоисты, заварившие кровавую кашу "культурной революции",
респектабельное правительство Трумэна, бросавшее на уже обескровленную,
сломленную Японию атомные бомбы, - все они, столь разноликие, действовали от
имени народа, во благо его, не иначе!
Великие русские писатели прошлого столетия, как никто, восславляли
народ, исходя из общепринятого положения, что в нем - и только в нем,
народе! - заложены лучшие духовные качества. И лишь у Пушкина
настораживающим диссонансом прорывается что-то противоположное:

Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.

Стихи Некрасова, романы Достоевского, мятущиеся поиски Льва Толстого по
сути - развитие и углубление старинной притчи о добром самаритянине,
простонародном носителе бесхитростной и спасительной для мира человечности.
В меру своих сил я старался быть верным учеником наших классиков, и
меня всегда властно тянуло на умиление перед милосердием самаритян из гущи
народной, но жизнь постоянно преподносила мне жестокие разочарования.

4

Я пробыл в той живительно душной, упоенно храпящей землянке
каких-нибудь полчаса, а казалось, набрался надежды на всю жизнь. Если только
будет у меня эта жизнь, если посчастливится увидеть конец войны, то меня
окружат люди, уставшие от крови и ненависти, истосковавшиеся по любви... И
тогда немец повернется раскаянным лицом к русскому. И, как это ни
невероятно - да, да! - матери простят им погибших сыновей, сыновья -
потерянных отцов. Так нужно, так будет. Якушин, хлебавший из одного котелка
с Вилли, - тому порука.
А утром снова забесновались артиллерийские батареи, залаяли минометы,
гулом отозвалась земля с чужой стороны - мы поднялись в наступление. Вперед
к Сталинграду, где сидят зажатые со всех сторон немцы. Уже близко!
После полудня вошли в хутор где-то на подступах к Воропонову.
Средь придавленно плоской белой степи раскиданы черные, свежие углища,
в каждом из них горбатится печь, даже трубы и те сбиты снарядами. По измятой