"Владимир Тендряков. Суд" - читать интересную книгу автора

стоят без пользы, ржавеют. Прикинул я: Гаврилино руководство только за два
года вытряхнуло на ветер из колхозного кармана тысяч триста, ежели не все
четыреста. Вот тебе две правды - его и моя. Представь, что я с Гаврилиной
правдой соглашусь,- то-то будет житуха в нашем колхозе!
- Ты к чему гнешь, Донат?
- К тому, Семен, что, кроме митягинской правды, которую ты выковырял из
медведя вместе с пулькой, есть и другая. Я этих судебных законов не знаю,
но, видать, так уж положено: раз человека убили - верно, для острастки
другим следует наказать. Скажешь - глупо. Согласен! Я и сам хотел быть
милосердным. Но ведь не мы с тобой законы выдумываем. Будем считать, что
кто-то непременно пострадать должен. Ты вот докажешь, что виновен Дудырев,
что его по всей строгости должны в каталажку упрятать, с работы убрать. Буду
я этому рад? Нет! А почему? Да потому, что боюсь - заместо Дудырева сядет
какой-нибудь тип, пойдет тогда на строительстве, как на престольном
празднике: кто-то стекла бьет, кто-то шкуру рвет. Интересно это мне, к
примеру? Да упаси бог, сплю и вижу тот день, когда этот комбинат рядышком
станет, рабочий класс вокруг него поселится. Еще в позапрошлом году
семьдесят тонн капусты свиньям скормил. Вырастить-то эту капустку мы
вырастили, а продать - шалишь. Пока из наших глухих мест по бездорожью на
бойкое место ее вывезешь, она так в цене подскочит, что и глядеть-то на нее
покупатель не хочет. А тут под боком у меня будет постоянный покупатель. Я
ему и капусту, и помидорчики из теплиц, и огурчики - ешь витамины, рабочий
класс, плати звонкой монетой. Мои колхозники на эту монету в твоих же
магазинах велосипеды и мотоциклы покупать будут... Любой бабе, любому парню,
на кого ни укажи пальцем - всем выгодно, чтоб строительство шло как по
маслу, не срывалось бы, не разваливалось, чтоб Дудырев сидел на своем месте.
Эта ваша глупая оказия, на проверку, не только Дудыреву коленки подобьет -
нам всем по ногам ударит.
Семен остекленевшими глазами разглядывал распаренное лицо Доната
Боровикова. Знаком с ним много лет, казалось, знал всего - и с изнанки, и
снаружи - до мелочей. Не злой человек, не попрекнешь, приходи с нуждой - с
порога не повернет, а на вот - по его словам, безвинного можно в крупу
истолочь, чтоб других накормить. Добро строить на погибели?..
- Неужто тебе, Донат, Митягина не жаль? Одумайся, у него ж ребятишек
куча.
- Мне и Гаврилу было жаль снимать с работы.
- Но ты Гаврилу не в тюрьму упек, а на другое место пристроил, вроде и
не такое уж безвыгодное для Гаврилы.
- Эх, ежели б мне такая сила была дана - всех пристраивать, всех
ублажать. Так нет такой силы. Не бывает! Приходится изворачиваться, а там
долго ли толкнуть кого ненароком. Не для себя, для общей пользы толкаешь.
- Не по совести говоришь, Донат.
- По жизни говорю. А жизнь тебе не коврижка с медом, иной раз вжуешься
- скулы сводит, а глотать нужно.
Семен широкой грудью навалился на стол, снизу заглянул в самые зрачки
Доната:
- Вот мы сейчас пьем как дружки задушевные, знаю - на меня зла никакого
не имеешь. Не за что... Скажи: можешь ты меня, как Митягина, для общей
пользы в яму лихнуть? А?
Донат с минуту сопел в тарелку с надкушенным огурцом, затем твердо