"Владимир Тендряков. Суд" - читать интересную книгу автора

слишком серьезная вещь, чтоб давалось легко: под фонарем, где светлей да
удобней, его не найдешь.

19


Вынутая из медведя пуля стала наказанием для Семена Тетерина. До сих
пор он покойно жил, никого не боялся, любому и каждому мог без опаски
смотреть в глаза. Сейчас же, выходя из своего дома во двор, он каждый раз
оглядывался - не столкнется ли с Митягиным или с Настей, не нарвется ли на
попреки или расспросы. Даже один вид митягинских ребятишек, возившихся с
гамом и смехом целыми днями в проулке перед домом, смущал и расстраивал.
Стала для Семена страшным человеком и Глашка Попова, бегавшая иноходью
из деревни в деревню с почтовой сумкой. Всякий раз, когда Глашка, пыля
сапогами, бежала вдоль села, падало сердце: повернет к нему или проскочит
мимо? А после того как она пробегала мимо, почему-то становилось еще более
неспокойно - лучше бы принесла этот вызов к следователю. Семен представлял
себе лицо Дитятичева, суховатое, с тонкими мягкими губами, с лопушистыми
серыми ушами, его спокойный, холодный взгляд. При одной мысли, что этот
человек будет смотреть на него, допрашивать, тянуть душу, Семен загодя
чувствовал себя преступником. Пуля! А ну, докажи, что это та самая. Митягина
спасаешь, знаем, не без умысла: ежели на него падет вина, то и у самого
рыльце пушком обрастет - на медвежью охоту неумелого взял, твоя
неосмотрительность до беды довела. И то, что следователь медлил, не вызывал
к себе, казалось Семену дурным знаком. Что-то там за его спиной придумывают,
какие плетут петельки?..
В первые дни Семен опасался, что Митягин покою не даст - каждый день
будет приходить и жаловаться. Но Митягин вылезал из дома только на работу.
Из окна по утрам Семен видел, как фельдшер, уставясъ в землю, словно
высматривал что-то оброненное, шел, волоча ноги, в сторону медпункта. Ежели
кто-нибудь окликал его, испуганно оборачивался, прибавлял шагу.
Как-то Семен столкнулся с ним нос к носу. Виски впали, хрящеватый нос
туго обтянут кожей, в глазах дурной блеск, под глазами круги - эх,
перевернуло мужика. При виде Семена Митягин съежился, заморгал, уставился
куда-то в сторону.
- Оно надо же, беда свалилась... Кто ж гадал...- виновато забормотал
он, пряча глаза.
И Семен понял, что фельдшер сам избегает с ним встречи, ничего не
знает, верит, что убил он, мучится. Сжалось сердце, хотелось выложить
начистоту: "Твоя пуля медведя свалила, а не человека..." Но скажи, а Митягин
шум подымет, начнет требовать - действуй, вызволяй из беды! Рад бы, а как?
Мимо Дитятичева не пройдешь, а тот в один узелок свяжет Митягина и его,
Семена.
Только и нашелся Семен, что сказал:
- Ты того, дружок... Не убивайся шибко-то...
Но Митягин с натугой, словно шею его душил ворот рубахи, покрутил
лысиной, махнул рукой.
- Беда ведь... Эх!
На этом и расстались.
У Семена появилась новая забава, от которой порой становилось тошно. Он