"Владимир Тендряков. Суд" - читать интересную книгу автора

Митягин упал на колени перед парнем, принял из рук Дудырева
располосованную рубаху, засуетился - повернул вялую голову, низко-низко, как
близорукий, склонился над раной, попросил:
- Тряпку какую намочите. Обмыть бы... Дудырев схватил кусок рубахи,
передергивая от холода голыми плечами, бросился к реке, затрещал средь
кустов.
- Ах ты беда, из шеи кусище вырвало,- жалобно бормотал Митягин.- Ах,
беда так беда...
- Ты шевелись, а не плачь! - подгонял Семен.
- Тут и опытный врач не поможет, куда мне... В клинических условиях не
сладят...
Появился Дудырев, встал за спиной Митягина, бережно держа в руках
тряпку, с которой капала вода. Его пухлую грудь и плечи жалили комары, он
передергивался и ежился.
- Пульс есть ли? - спросил он.
Митягин, выпустив тряпки, поспешно ухватился за руку парня, стал щупать
запястье.
- Ах, господи, господи! Не учую никак - пальцы-то дрожат...
- К сердцу прильни,- посоветовал Семен. Так же послушно, как хватался
ощупывать пульс, Митягин сдернул с лысины картуз, прижался ухом к груди.
- Эк, ополоумел! - Семен с досадой оттолкнул его.- Сквозь пиджак
слушает.
Он грубо разорвал руками мокрую одежду, обнажил грудь парня.
- Теперь слушай...
Яйцевидная лысая голова долго пристраивалась, замерла... Замер
сгорбившийся над Митягиным Семен Тетерин, замер продолжавший бережно держать
в руках мокрую тряпку Дудырев. Снова беспокойно заелозила митягинская
лысина. Семен и Дудырев не дыша ждали.
- Не прослушивается,- слабо произнес Митягин, подымая голову.
- Ну-кося! - Семен отстранил Митягина, тоже припал к груди, долго
слушал, молча поднялся.
- Ну?..- с надеждой спросил Дудырев.
- Не чуть вроде - ни сердца, ни дыхания.
- Сонная артерия... Пока в воде был да пока вытаскивали, сколько крови
вышло,- бормотал Митягин.
- Может, искусственное дыхание сделать? - предположил Дудырев.- Вдруг
да...
Он присел, взялся за раскинутые руки парня. Но когда он коснулся этих
рук, то почувствовал - холодны, едва ли не холоднее той мокрой тряпки,
которую только что держал в ладонях. Дудырев выпустил руки, помедлил с
минуту, вглядываясь в бледное, какое-то стертое в сумерках лицо парня, с
натугой встал, передернул зябко плечами, с усилием нагнувшись, поднял с
земли свой пиджак и рубахи, стал молча одеваться.
А утро послушно, по привычке наступало. Блеклые звезды глядели
утомленно и неверно. Над рваной кромкой хвойных вершин расплывался свет,
пока еще мутный, какой-то мыльный - не заря, лишь далекий предвестник бодрой
зари. И еще довольно темно - не разглядишь росу на кустах, хотя и чувствуешь
тяжесть мокрой листвы. И не проснулись еще птицы... Утро? Нет, умирание
обессиленной, состарившейся ночи.
В сумеречном пугливом освещении лежал на траве парень в черном костюме