"Уильям Мейкпис Теккерей. Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)" - читать интересную книгу автора

- А еще я читала в записках разных путешественников, что французы едят
лягушек, - продолжала сова. - Ах, и вы здесь, мой друг Брекекекс! Что за
прелестный концерт устроили мы с вами прошлой ночью!
- Французы пожирают нашего брата, зато англичане едят говядину - таких
вот огромных, толстых, мычащих чудищ вроде этого вола! - проквакала лягушка.
- Уху-ху! - вскричала сова. - А я слыхала, что англичане и улиток
глотают.
- А вот приходилось ли вам слышать, чтобы они ели сов или лисиц,
сударыня? - спросила лиса. - Или чтобы они обсасывали косточки ворон? -
добавила рыжая плутовка, отвешивая поклон старой вороне, сидевшей над ними с
куском сыра во рту. - Мы все тут животные привилегированные, во всяком
случае, никого из нас люди не едят на своих мерзких пиршествах.
- Я - птица мудрая, - сказала сова, - спутница Афины Паллады! Мое
изображение встречается в египетских пирамидах.
- Здесь, в Англии, я больше видела вас над дверьми амбаров, - с
насмешливой улыбкой возразила лисица. - Вы очень образованная особа, госпожа
сова. Я тоже кое в чем смыслю, но, по совести сказать, не большая книжница.
Своими глазами свет повидала, чужого ума не ищу. Мы не из столичных господ!
- Что ж, смейтесь над ученостью, - отозвалась сова, и на почтенном ее
лице появилась усмешка. - А я почти всю ночь читаю.
- А я тем временем считаю кур да петухов в курятнике, - заметила лиса.
- Очень жаль, что вы не умеете читать, иначе вы бы узнали кое-что
полезное из объявления, прибитого у меня над головой.
- А про что там? - осведомилась лисица.
- Я плохо разбираю буквы при дневном свете, - ответила сова и, зевнув,
спряталась в дупло, чтобы проспать там до наступления темноты.
- Ну и плевать мне на твои закорючки! - сказала лиса, поглядывая вверх
на ворону. - Какую важность напускает на себя эта соня! Уж все-то она знает!
А между тем ваше воронье преподобие наделено куда большими талантами, чем
эта старая слепая педантка, которая только и умеет, что моргать глазами, да
гукать. И это она называет пением! Зато какое удовольствие слушать карканье
ворон! Близ того леса, где я часто прогуливаюсь, основали обитель двадцать
четыре инока ордена святого Воронин, - вы бы дослушали, как они поют в
унисон и на голоса! И все же до вас им очень далеко! Вы так восхитительно
поете в хоре! Прошу вас, уважьте мою любовь к искусству, порадуйте меня
своим сольным пением!
Так шла у них беседа, а вол меж тем жевал траву; лягушка злилась, что
он настолько превосходит ее размерами, и готова была либо испепелить его
взглядом, либо лопнуть от зависти - да только все это ей было не под силу;
малютка-ягненок доверчиво лежал рядом с волком в овечьей шкуре, который,
насытившись мамашей-овцой, до поры до времени его не трогал. Но скоро волку
подумалось, что не худо бы закусить барашком на ужин; глаза его засверкали,
острые белые зубы оскалились, и он, рыча, поднялся с земли.
- Отчего у тебя такие большие глаза? - проблеял ягненок, боязливо
поглядывая на него.
- Чтоб лучше тебя видеть, дружок.
- А отчего у тебя такие большие зубы?
- Чтоб лучше тебя...
Тут раздался такой страшный рев, что все на лугу затрепетали от ужаса.
Это кричал осел; он раздобыл где-то львиную шкуру и мчался сюда, спасаясь от