"Уильям Мейкпис Теккерей. История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти" - читать интересную книгу автора

получает и что вообще все получает один Брафф; но Боб был известный враль и
ловкач, щеголял в зеленом сюртуке и бесплатно ходил в театр "Ковевт-Гарден".
В заведении, так мы называли нашу контору, хотя она ни в чем не уступала
самым великолепным конторам на Корнхилле) он вечно соловьем разливался об
Лючии Вестрис и мисс Три и напевал:

Ежевика, ежевика,
Что за чудо ежевика! -

хорошо известную песенку Чарли Кембла из пьесы "Девица Мэриен" - самой
модной в том сезоне, - она взята из книги рассказов некоего Пикотса,
конторщика в управлении "Ост-Индской Ко" (а ведь какое место завидное
занимает).
Когда Брафф проведал, как Боб Свинни его поносит, да еще про то, что он
бесплатно ходит театр, он пришел в контору, где все мы сидели - все двадцать
четыре, - и такую произнес прекрасную речь, каких я отродясь не слыхивал. Он
сказал, что никакое злословие его не заботит, уж таков удел человека строгих
правил, ежели он печется о благе людском и при этом строго держится этих
своих правилу но зато его очень даже заботит нрав и поведение каждого, кто
служит в Западно-Дидлсекском страховом обществе. Им доверено благосостояние
тысяч людей; через их руки что ни день проходят миллионные суммы; Лондон,
какое там - вся страна ждет от них рачительности, честности, доброго
примера. А ежели среди тех, кого он почитает, за своих детей, кого любят,
точно родную плоть и кровь, найдется такой, кто исполняет свою должность без
усердия, кто позабыл о честности, кто перестал являть добрый пример, ежели
его дети преступили спасительные правила нравственности, религии и
благопристойности (мистер Брафф всегда изъяснялся возвышенно), кто бы это ни
был - самый первый человек в его конторе или самый последний, главный ли
конторщик с жалованьем шестьсот фунтов в год или швейцар, подметающий
крыльцо, - ежели он хоть на малый шаг сойдет со стези добродетели, - он,
мистер Брафф, отторгнет его от себя, да, отторгнет, будь то даже его родной
сын!
И, сказавши так, мистер Брафф разразился слезами; а мы все, не зная,
что за этим воспоследует, переглядывались друг с другом и дрожали, как
зайцы, - все, кроме Свинни, двенадцатого конторщика, которому все это было
как с гуся вода. Когда мистер Брафф осушил слезы и пришел в себя, он
оборотился и - ох, как у меня заколотилось сердце! - поглядел мне прямо в
глаза. И с каким облегчением, однако же, я перевел дух, когда он воззвал
громовым голосом:
- Мистер Роберт Свинни!
- К вашим услугам, сэр, - как ни в чем не бывало отозвался Свинни, и
кое-кто из конторщиков захихикал.
- Мистер Свинни! - еще громче провозгласил Брафф. - Мистер Свинни,
когда вы вошли в эту контору, в эту семью, сэр - ибо я с гордостью
утверждаю, что это поистине семья, сэр, - вас встретили здесь двадцать три
молодых человека - других таких благочестивых и усердных сослуживцев и не
сыщешь, и им вверено богатство нашей столицы и нашей славной империи. Здесь
царствовали, сэр, трезвость, усердие и благопристойность; в этом храме, в
храме... деловых операций, не было места богохульным куплетам; здесь не
злословили шепотком о своих начальниках - но я не стану отвечать на это