"Уильям Мейкпис Теккерей. Роковые сапоги" - читать интересную книгу автора

пару сапог".
- У вас хватило глупости, сэр, - сказал директор, сурово глядя на него,
- поверить, что этот мальчишка - лорд, и у вас хватило нахальства запросить
с него двойную цену. Возьмите их обратно, сэр! Вы не получите от меня по
этому счету ни пенса. А что касается вас, сэр, жалкий вы лгунишка и
мошенник, я больше не стану сечь вас, - я отправлю вас домой, ибо вы не
достойны оставаться в обществе честных молодых людей.
- А не макнуть ли нам его напоследок? - предложил кто-то тоненьким
голоском. Директор многозначительно усмехнулся и ушел: мальчишки поняли, что
им разрешается исполнить то, что они замыслили. Меня схватили, подтащили к
колодцу и принялись качать на меня воду, так что под конец я чуть не
захлебнулся. А это чудовище Штиффелькинд стоял возле колонки и глазел на
меня целые полчаса, пока экзекуция не кончилась!
Наконец доктор решил, по-видимому, что с меня довольно, и дал звонок:
мальчишкам волей-неволей пришлось оставить меня. Когда я вылез из-под крана,
рядом не было никого, кроме Штиффелькинда.
- Ну что же, милорд, - захихикал он, - кое-что за сапоги ви уже
заплатили, но не думайте, что это все. Клянусь небом, ви до конца жизни
будете проклинать день и час, когда пришли ко мне.
Увы, его предсказание сбылось.

Апрель. Жертва первоапрельской шутки

Вы, конечно, понимаете, что после описанного в предыдущей главе события
я оставил отвратительное заведение доктора Порки и некоторое время жил дома.
Образование мое было завершено, по крайней мере, мы с матушкой так считали,
и годы, в которые совершается переход от детства к отрочеству, - что, по
моему мнению, происходит на шестнадцатом году, который можно назвать апрелем
человеческой жизни, когда расцветает юная весна, - то есть с четырнадцати до
семнадцати лет, я провел в родительском доме, в полном безделье - каковое
времяпрепровождение и полюбил на всю жизнь, - боготворимый матушкой, которая
не только всегда принимала мою сторону во всех моих разногласиях с батюшкой,
но снабжала меня карманными деньгами, самым жестоким образом урезывая наши
домашние расходы. Добрая душа! Немало гиней перепало мне от нее в те дни, и
только благодаря ей мне удавалось всегда выглядеть щеголем.
Батюшка хотел, чтобы я поступил в обучение к какому-нибудь купцу или
начал изучать право, медицину или богословие, но мы с матушкой считали, что
я рожден дворянином, а не лавочником и что единственное место, достойное
меня, это армия. В то время в армию шли все, потому что началась война с
Францией, и буквально в каждом городишке формировались полки территориальных
войск.
- Мы определим его в регулярные части, - сказал батюшка, - денег у нас
покупать ему чины нет, пусть добывает их себе в бою. - И он поглядел на меня
не без презрения, явно сомневаясь, что мне придется по душе столь опасный
путь к славе.
Слышали бы вы, какой душераздирающий вопль вырвался из груди матушки,
когда он так спокойно заговорил о предстоящих мне битвах!
- Как, его ушлют из Англии, повезут по страшному, глубокому морю! А
вдруг корабль пойдет ко дну и оп утонет! А потом его заставят сражаться о
этими ужасными французами, и они его ранят или, может быть, даже у... у...