"Уильям Теккерей. Из "Заметок о разных разностях"" - читать интересную книгу автора

произведениях постоянно подвергается наладкам: вы в ярости обрушиваетесь на
них и начинаете жалить, колоть, поддевать, изничтожать и попирать ногами?"
И тут я не удержался. Конечно, мне не следовало этого делать. Между
закуской и жарким я рассказал ей свою историю, всю как есть. Рана моя вновь
начала кровоточить. Я испытывал страшную боль, острую и мучительную, как
никогда. Даже если суждено мне прожить половину Титонова века, все же и
тогда не затянется эта рана в моем сердце. Есть такие страдания и обиды,
которые ничто не в силах излечить. Конечно же, вам, добрейшая миссис Гранди,
ничего не стоит объяснить мне, что это не по-христиански, что следует
прощать и забывать, и так далее и тому подобное. Но как заставить себя
забыть? Как мне простить? Я могу простить приглашенного из ресторации слугу,
который разбил на том обеде мой чудесный старинный графин. Я не собираюсь за
это расправляться с ним. Но никакая сила не может уже вернуть мне эту вещь.
Итак, я рассказал своей соседке ту злосчастную историю. Это было
эгоистично. Думал я тогда, разумеется, только о себе. Но поведение мое было
естественным, и рассказывал я истинную правду. Вас раздражает, когда кто-то
заводит разговор о самом себе? Но это оттого, что вы сами настолько заняты
лишь своим "я", что "я" друтого человека вам уже не интересно. Проявите же
внимание к другим, к их жизни. Позвольте им болтать и изливаться перед вами,
как я позволяю делать это моим дорогим старым себялюбцам, о которых я
говорил вначале. А когда вам наскучит их беседа и взор ваш устало
затуманится, отложите книгу, поскорей задуйте свечу и dormez bien {Приятных
снов (франц.).}. Я сам желал бы написать такую книгу на сон грядущий - чтобы
над ней можно было и поразмышлять, и чему-то улыбнуться, а порой и зевнуть,
- такую книгу, про которую вы могли бы сказать: "Что ж, хотя автор и грешит
тем-то и тем-то, но у него доброе сердце (пусть иные мудрецы и чернят его
почем зря, делая из него какое-то пугало), и, право, ему можно верить". Мне
хотелось бы, чтобы то, о чем я вспоминаю, способно было временами растрогать
вас и найти отклик в вашей душе, чтобы вы признались себе: "Io anche {И я
(итал.).} точно так же когда-то думал, чувствовал, радовался, страдал". Но
ведь достичь этого можно не иначе как углубившись в самого себя. Linea recta
brevissima {Прямая линия - наикратчайшая (лат.).}. Эта прямая, идущая из
глубины своего "я", - поистине есть кратчайший путь, самый простой и
непосредственный способ установить связь с другим человеком. Кроме того, он
позволяет представить вещи в их истинном свете. Сочинители порой прибегают к
таким оборотам, как, например: "Автор настоящего труда уже неоднократно
отмечал...", или: "Пишущий эти строки полагает...", или: "Мистер Разные
Разности выражает глубокую признательность уважаемому читателю и берет на
себя смелость заявить..." - и тому подобное. Насколько же лучше прямое "я",
чем эти гримасы показной скромности! И хотя мои заметки посвящены разным
разностям и могут нас завести бог знает куда, все же я, с вашего позволения,
буду вести свою речь по кратчайшей прямой простого и открытого "я". А когда
эти свидетельства моего эгоизма будут собраны в книгу, - что в один
прекрасный день может случиться, если мои мысли и чернила будут и дальше
течь, не встречая преград, - то в таком виде они, пожалуй, нагонят на вас
скуку. Это все равно, что читать "Письма" Хауэла все подряд, от корки до
корки, или уничтожить за один присест целый окорок. А вот съедать время от
времени маленький кусочек доставляет удовольствие. Так же как открыть книгу
наугад, чему-то улыбнуться, а через некоторое время зевнуть, выпустить ее из
рук, и bon soir {Спокойной ночи (франц.).}, и сладких вам снов. Я не раз