"Джозефина Тэй. Поющие пески (Роман)" - читать интересную книгу авторатрезвым. Может быть, свойственный пьяницам беспорядок в купе "Би-семь" -
запах алкоголя, смятая постель, пустая бутылка, валяющаяся на полу, стакан на полке - был Раем, который он искал. Но тогда, когда он прокладывал свой путь в Рай, он был трезв. Пески там поют. Необычно, но звучит притягательно. Поющие пески. Наверное, где-то действительно существуют поющие пески? Откуда он это знал? Поющие пески скрипят под ногами или что-то в этом роде. Мужская рука в клетчатом рукаве появилась над столом и схватила из корзинки булочку. - Неплохо тебе тут, как я вижу, - сказал Томми, пододвигая себе стул. Он разрезал булочку и намазал маслом. - Не во что вонзить зубы. В мое время человек вгрызался в булку и тянул. Шансы были равны: или булка, или зубы. Но если зубы выигрывали, то было что есть. Порядочный мучной дрожжевой кусок, который можно было есть несколько минут. А эти сегодняшние булочки не имеют никакого вкуса, можно такую булку сложить вдвое и целиком запихнуть в рот без опасения, что подавишься. Грант молчаливо и доброжелательно смотрел на друга. "Кто может сравниться по близости с человеком, с которым ты сидел в начальных классах за одной партой", - подумал он. Они сидели вместе также и в средней школе, но Томми ассоциировался у Гранта всегда лишь с начальными классами. Может, потому, что в основе своей его румяное лицо и круглые, наивные голубые глаза были все теми же глазами мальчика в криво застегнутом коричневом вязаном жилете. В этом был весь Томми. Он не терял времени и энергии на обычные ним очень любезны, относились к нему так, словно он постоянно был здесь, как будто вообще не выезжал. Это действовало необычайно успокаивающе. - Как поживает Лаура? - Цветет. Немного округлилась. Так по крайней мере она говорит. Я этого не заметил. Я никогда не любил худых. Когда-то, в определенный период жизни, когда им обоим было по двадцать лет, Грант думал о женитьбе на своей кузине Лауре и был уверен, что она также строила планы замужества. Но прежде чем он сказал что-либо на эту тему, очарование исчезло, и они вернулись к прежним дружеским отношениям. Источником очарования было долгое шотландское лето, горные рассветы, пахнущие сосновыми иглами, долгие закаты, сладкие от запаха клевера. Лаура ассоциировалась у Гранта с беззаботными каникулами. Они вместе росли, плескались в горных ручьях, вместе ловили рыбу. Вместе в первый раз они прошли берегом Ларига и вместе первый раз поднялись на вершину Браэряха. Но лишь в то последнее юношеское лето счастье кристаллизовалось в образе самой Лауры, все лето воплотилось в ней. До сих пор он чувствовал легкое сердцебиение при воспоминании о том лете. В нем, этом лете, существовали идеальная легкость и радужные цвета мыльного пузыря, а благодаря тому, что между ними не было произнесено ни слова, этот пузырь не лопнул. Он был все еще легким, радужным и идеальным, висевшим там, где его оставили. Оба они занялись другими делами, иными людьми. Лаура перебирала парней с веселым равнодушием забавляющегося ребенка. Наконец, когда Грант взял ее на товарищеский бал и представил ей там Томми Ранкина, - это было то, что нужно. |
|
|