"Надежда Тэффи. Ностальгия" - читать интересную книгу автора

так он сумеет как-нибудь в поэтической форме дать
понять. Ну, одним словом, скажу, что самый простой
красноармеец иногда от крылечка уходит куда-ни
будь себе в сторонку. Ну, так вот, эта комиссарша
никуда не отходит и никакого стеснения не при
знает. Так это же ужас!
Он оглянулся.
- Повернем немножечко в другую сторону.
- А что насчет нас слышно? - спросила я.
- Обещают отпустить. Только комиссарша еще
не высказалась. Неделю тому назад проезжал гене
рал. Бумаги все в порядке. Стала обыскивать -
нашла керенку: в лампасы себе зашил. Так она го
ворит: "На него патронов жалко тратить... Бейте
прикладом". Ну, били. Спрашивает: "Еще жив?"
"Ну,-говорят, - еще жив". "Так облейте керосином
и подожгите". Облили и сожгли. Не смотрите на ме
ня, смотрите на дождик... мы себе прогуливаемся.
Сегодня утром одну фабрикантшу обыскивали.
Много везла с собой. Деньги. Меха. Бриллианты.
С ней приказчик ехал. А муж на Украине. К мужу
ехала. Все отобрали. Буквально все. В одном платье
осталась. Какая-то баба дала ей свой платок. Не
известно еще, пропустят ее отсюда или... Ой, да ку
да же мы идем! Вертайте скорей!
Мы почти подошли к насыпи.
- Не смотрите же туда! Не смотрите! - хрипел Гуськин.-Ой, вертайте
скорее!.. Мы же ничего не видали... Идите тихонько... Мы же себе гуляем. У
нас сегодня концерт, мы же гуляем,-убеждал он кого-то и улыбался побелевшими
губами.
Я быстро повернулась и почти ничего не видела. Я даже не поняла, чего
именно не надо было видеть. Какая-то фигура в солдатской шинели нагибалась,
подбирала камни и швыряла в свору собак, которые что-то грызли. Но это было
довольно далеко, внизу, у насыпи. Одна собака отбежала, волоча что-то по
земле. Это все было так мгновенно... Мне показалось, что волочит она...
наверное... показалось... волочит руку... да, какие-то лохмотья и руку, я
видела пальцы. Только ведь это невозможно. Ведь нельзя же отгрызть руку...
Помню холодный липкий пот на висках и у рта и судорогу потрясающей
тошноты, от которой хотелось рычать по-звериному.
- Идемте, идемте!
Аверченко ведет меня под руку.
- Ведь хозяйка предупреждала, - хочу я сказать,
но не могу разжать зубы и ничего не могу выгово
рить.
- Мы попросим горячего чая! -кричит Гусь-
кин.- И иигрень живо пройдет. От холодного мигрень всегда проходит.
Что?
Когда мы подошли к дому, он шепнул:
- Актрисам нашим ни о чем ни полслова. Все
равно, если даже очень громко завизжать, так новый