"Надежда Тэффи. Ностальгия" - читать интересную книгу автора

- Помещение для вас найдено. Две комнаты. Сейчас оттуда выселяют.
Сколько их там набито... с детьми... такой рев подняли! Но у меня ордер. Я
реквизирую на нужды пролетариата.
И снова левою рукой подтянул штаны, а правую вдохновенно простер вперед
и вверх, как бы обозначая путь к дальним звездам.
- Знаете что,- сказала я,-это нам совсем не
подходит. Вы их, пожалуйста, не выселяйте. Мы туда пойти не можем.
- Да,- подтвердил Аверченко.-Там у них дети, понимаете, это не годится.
Гуськин вдруг весело развел руками.
- Да, они у нас такие, хе-хе! Ничего не поделаешь! Да вы уж не
беспокойтесь, мы где-нибудь
притулимся... они уж такие...
Приглашал публику веселым жестом удивляться, какие, мол, мы чудаки, но
сам, конечно, душою был с нами.
Робеспьер растерялся. И тут неожиданно выдвинулся какой-то субъект, до
сих пор скромно прятавшийся за спиной свиты.
- Я м-могу пре-дложить по-по-э-э.. ку... ку...
- -Что?
- Ку-комнаты.
Кто такой? Впрочем, не все ли равно.
Повели нас куда-то за вокзал в домик казенного типа. Заика оказался
мужем дочери бывшего железнодорожника.
Робеспьер торжествовал.
- Ну вот, ночлег я вам обеспечил. Устраивайтесь, а я вечерком загляну.
Заика мычал, кланялся.
Устроились.
Мне с актрисами дали отдельную комнату. Авер-ченку взял к себе заика,
"псевдонимов" упрятали в какую-то кладовку.
Дом был тихий. По комнатам бродила пожилая женщина, такая бледная,
такая измученная, что, казалось, будто ходит она с закрытыми глазами. Кто-то
еще шевелился на кухне, но в комнату не показывался: кажется, жена заики.
Напоили нас чаем.
- Можно бы ве-э-э-тчины...-шепнул заика.- Пока светло...
- Нет, уже стемнело, - прошелестела в ответ старуха и закрыла глаза.
- М-ма-м-маша. А если без фонаря, а только спички...
- Иди, если не боишься.
Заика поежился и остался. Что все это значит? Почему у них ветчину едят
только днем? Спросить неловко. Вообще, спрашивать ни о чем нельзя.
Самого простого вопроса хозяева пугаются и уклоняются от ответа. А
когда одна из актрис спросила старуху, здесь ли ее муж, та в ужасе подняла
дрожащую руку, тихо погрозила ей пальцем и долго молча всматривалась в
черное окно.
Мы совсем притихли и сжались. Выручал один Гуськин. Он громко отдувался
и громко говорил удивительные вещи:
- А у вас, я вижу, шел дождь. На улице мокро. Когда идет дождь, так уж
всегда на улице мокро. Когда в Одессе идет, так и в Одессе мокро. Так и не
бывает, чтобы в Одессе шел дождь, а в Николаеве было мокро. Ха-ха! Уж где
идет дождь, так там и мокро. А когда нет дождя, так не дай бог как сухо. Ну,
а кто любит дождь, я вас спрашиваю? Никто не любит, ей-богу. Ну, чего я буду
врать. Хе!