"Надежда Тэффи. 224 Избранные страницы" - читать интересную книгу автора

Внизу с лестницы раздался какой-то рев и глухие удары.
- А эт-то что? - поднимает брови жандарм.
- А это наши союзники, которые в нижнем этаже, волнуются.
- Чего им?
- Пение, значит, до них дошло. Трудно им.
- А, е-е, черт... Действительно как-то неудобно. Пожалуй, и на улице
слышно, подумают - митинг у нас.
- Пес ты окаянный, - вздыхает за стеной бляха. - Что ты воешь, как
собака? Разве революционер так воет? Революционер открыто поет. Звук у него
ясный. Каждое слово слышно. А он себе в щеки скулит да глазами во все
стороны сигает. Не сигай глазами! Остатний раз говорю. Вот плюну и уйду!
Нанимай себе максималиста, коли охота есть!
- Сердится, - усмехнулся письмоводитель, - Фигнер какой.
- Самолюбие, самолюбие, - повторяет жандарм. - В провокаторы захотел.
Нет, брат, и эта роза с шипами. Военно-полевой суд не рассуждает. Захватят
тебя, братец ты мой, а революционер ты или чест-ный провокатор, этого
разбирать не станут. Подрыгаешь ножками.
- "Нашим потом жиреют обжоры", - надрывается городовой.
- Фу, у меня даже зуб заболел. Отговорили бы его, что ли!
- Да как его отговоришь, если он сам в себе чувствует этакое, значит,
влечение? Карьерист народ пошел, - вздыхает письмоводитель.
- Ну, убедить всегда можно. Скажите, что порядочный шпик так же нужен
отечеству, как и провокатор. У меня вон... зуб болит.
- "Вы жертвою пали", - взревел городовой.
- "Вы жертвою пали", - жалобно заблеял шпик.
- К черту! - взвизгнул жандарм, выбегая из комнаты. - Вон отсюда, -
раздался его прерывающийся и осиплый от злости голос. - Мерзавцы! В
провокаторы лезут, а марсельезы спеть не умеют! Осрамят заведение.
Корсиканцы! Я вам покажу корсиканцев...
Хлопнула дверь. Все стихло. За стенкой кто-то всхлипнул.

Модный адвокат

В этот день народу в суде было мало. Интересного заседания не
предполагалось.
На скамьях за загородкой томились и вздыхали три молодых парня в
косоворотках. В местах для публики - несколько студентов и барышень, в
углу - два репортера.
На очереди было дело Семена Рубашкина. Обвинялся он, как было сказано в
протоколе, "за распро-странение волнующих слухов о роспуске первой Думы" в
газетной статье.
Обвиняемый был уже в зале и гулял перед публикой с женой и тремя
приятелями. Все были оживлены, немножко возбуждены необычайностью
обстановки, болтали и шутили.
- Хоть бы уж скорее начинали, - говорил Рубашкин, - голоден как собака.
- А отсюда мы прямо в "Вену" завтракать, - мечтала жена.
- Га! га! га! Вот как запрячут его в тюрьму, вот вам и будет завтрак, -
острили приятели.
- Уж лучше в Сибирь, - кокетничала жена, - на вечное поселение. Я тогда
за другого замуж выйду.