"Шандор Татаи. Витязь с двумя мечами " - читать интересную книгу автора

замка, высившегося на зеленом холме.
Первой на мельнице поднималась старая тетушка Оршик. Вот и сегодня,
едва рассвело, добрая старушка взяла лукошко и засеменила во двор. Она
кашлянула тихонько, и на звук ее голоса мигом откликнулись из закута свиньи,
приветствуя хрюканьем приход хозяйки. Однако тетушка Оршик выпустила сначала
кур. Куры ночевали на небольшом чердаке, устроенном под крышей в свином
хлеву. Лучшего места для ночлега и не придумать: не забраться туда плутовке
лисе. А надо сказать, что полчища лис разгуливали по лесной опушке без
всякого зазрения совести. Утки и гуси ютились под закутом - там было вырыто
просторное подполье, заботливо вымощенное, без единой щелки, так, чтоб
крысам несподручно лазить. Стоило какому-нибудь вороватому хищнику крадучись
подобраться к этой маленькой крепости, как свиньи принимались визжать, гуси
гоготать, утки крякать, куры кудахтать, петух кукарекать; тут же с грозным
лаем выбегала собака - словом, поднимался такой галдеж, что лесной разбойник
пускался наутек и бежал без оглядки до снежных вершин, если, конечно, не
успевал угодить на зуб прыткому четвероногому сторожу.
Тетушка Оршик отворила дверцу, и вмиг вся ватага кур и цыплят вихрем
вырвалась из курятника. Вот одна, вон другая, захлопав крыльями, взлетели,
уселись на край лукошка и давай клевать ячменное зерно.
- Кш-ш, бесстыдницы! - прикрикнула старушка, смахивая на землю
назойливых птиц. Потом она выпустила уток и гусей и тогда уж рассыпала по
земле зерно. - Цып-цып-цып! Ути-ути-ути! Тега-тега-тега! - приглашала
старушка птиц, а просить их вовсе не надо было.
Куры, утки и гуси клевали ячмень и пощипывали друг дружку, стараясь
выбрать зернышко послаще. Тем временем тетушка Оршик дала корм свиньям и
подошла к крыльцу.
- Эй, мальцы! - крикнула она. - Палко! Буйко! Вставайте! Солнышко давно
припекает!
- А-а-а-а-а-а! - послышался с крыльца тягучий зевок - не зевок, а,
скорее, ослиный рев. Да только странный, глухой, словно шел из глубокого
колодца. Потому что на рассвете, когда защебетали пернатые обитатели леса,
Буйко сердито сунул голову под подушку. Под этим укрытием его и мухи не
кусали, и он сладко храпел недолгое время, пока не поднимал его с постели
пронзительный голос тетушки Оршик.
"Самая золотая старушка на свете, - размышлял Буйко о своей хозяйке, -
если б только по утрам не голосила так громко, что даже под подушкой в ушах
звенит".
- Вставайте, вставайте, мальцы!
Тут подушка взлетела вверх, и на крыльце появилась всклокоченная
голова. Такая взлохмаченная, что, как ни старайся, не взлохматишь сильнее.
Вдобавок к тому же вся в трухе, потому что под подушкой лежала голая солома.
- А я-то здесь всего-навсего один, - объявил Буйко. - Да хоть и один,
зато самый лучший!
- Где ж опять Палко? - запричитала старуха. - Ох уж и парень! Вечная
забота мне с ним.
Буйко заковылял с крыльца во двор и опять зычно зевнул:
- А-а-а-а! Где ж ему быть? Ясно как день: по лесу шастает. Ночь
напролет глаз не сомкнет. Охо-хо! Самое лучшее дело на свете - спать, да вот
помеха: больно ночь коротка.
- Это для тебя-то ночь коротка? Да ты ведь с курами и петухами