"Олег Таругин. Холодный бриз " - читать интересную книгу автора

волею судьбы и наводчиков прилетели прямо в основание боевой рубки,
лейтенант-коммандер как раз переносил ногу в начищенном флотском ботинке
через комингс. Бронированные стекла левого борта на миг заволокло
огненно-рыжим, тут же сменившимся серо-дымным, по ушам ощутимо ударило, и
эсминец коротко вздрогнул всем своим мощным телом. Волна горячего воздуха,
словно издеваясь, развернула, прежде чем сорвать и швырнуть в море,
узнаваемый звездно-полосатый флаг на покосившейся мачте.
Чтобы не упасть, Шор ухватился за предательски проворачивающуюся на
петлях дверь. В голове билась лишь одна более-менее оформившаяся мысль:
неужели, НАЧАЛОСЬ? Неужели ВОЙНА? Нет, не ставшая уже привычной
миротворческая или контртеррористическая операция, не взрыв у борта набитого
взрывчаткой катера с шахидом у руля, а настоящая война?! Кто ее начал?
Русские? Науськанные ими украинцы? Кто-то третий, например, арабы или
китайцы? Ведь военное нападение на корабль Соединенных штатов приравнивается
к объявлению войны, а значит...
В воздухе прожурчало в пятый раз (впрочем, оглушенные прошлыми взрывами
Шор и вахтенный этого уже не услышали), и увесистый 'чемодан' ухнул в ярде
от эсминца, по инерции проломив алюминиево-магниевую броню и взорвавшись
внутри носовых пусковых ячеек КР 'Tomahawk', а второй, прилетевший
несколькими минутами позже, довершил разгром рубки. Нет, знаменитые
индейские 'топоры' не сдетонировали - все получилось куда хуже. Разлившееся
из раскуроченных осколками снарядов и разрушенных переборок корпусов топливо
загорелось, за несколько минут выйдя на температуру горения даже самого
алюминиево-магниевого сплава. И начался ад, при котором полыхала даже сама
система пожаротушения, не говоря уже про начавшие взрываться твердотопливные
ускорители и боеголовки 'Томагавков'. Впрочем, длилась эта огненная феерия
относительно недолго, по крайней мере, лейтенант Ивакин так и не успел
отдать приказ об еще одном залпе. Несмотря на герметичные переборки, делящие
корпус на тринадцать отсеков, и двойное днище, 'самому синему в мире Черному
морю' хватило пятнадцати минут, дабы навеки похоронить под ленивыми
штилевыми волнами один из наиболее современных боевых кораблей ВМФ США.
Спасшихся матросов (кое-кто доплыл сам, большинство - на экстренно
спущенных с борта плавсредствах) вытаскивали на прибрежный песок солдаты в
незнакомой форме, которыми руководили два хмурых офицера в смешных
приплюснутых фуражках. Мокрых и деморализованных 'макфоловцев' построили в
колонну по двое и ударными темпами погнали по осыпающемуся глинистому обрыву
наверх. Несмотря на звучавшие на незнакомом языке команды, переводчик не
потребовался. 'Нале-во, бего-ом марш'! Винтовочный приклад оказался
универсальным языком для коротких бесед с иностранцами. Или 'оккупантами',
иди, знай что они там в особом отделе покажут? Да и ему, прикладу в смысле,
особого слова не давали, поскольку пленных не бьют, особенно понятливых.
Офицеров, несмотря на незнакомую форму и неведомые знаки различия,
определили быстро и вели отдельной группой, так что никто из матросов не
знал, уцелел ли коммандер Шор, или нет. Наверху пленных теми же темпами
заставили пробежать почти полтора километра и заперли в подвале двухэтажного
здания, незаметного среди густо разросшихся акаций.

Глава 3

с. Чабанка, военный городок береговой батареи БС-412, 17 июля 1940 года