"Олег Тaрутин. Потомок Мансуровых" - читать интересную книгу автора

тащила меня за руку по мосту,-ДО мастера почти достаралась, а ты...
Она занималась фехтованием, и раньше, до меня, ни о чем, кроме своей
рапиры, и думать не могла. Там, где мы встретились впервые, в разгаре
какой-то вечеринки, увидел я ее такой: стоит девица, голова вскинута,
словно под тяжестью толстенной русой косы, глаза насмешливо прищурены, одна
рука поднята над головой, а в другой руке, как рапира, покачивается
длиннющая рейсшина, направленная в центр некоего живота: защищайтесь, граф!
А польщенный граф похохатывает и ручки - вверх, сдается на милость. И охают
все, и ахают, и просят сводить на соревнования: посмотреть-поболеть.
А я только в прошлом году побывал на соревнованиях в ее "Труде". Бой
за первое-второе место. Правая дорожка - мастер .спорта Людмила Волхова,
"Труд", левая дорожка - мастер спорта Диана Албазова, "Спартак".
Стоит моя Люська (Волхова все-таки, не Кокурова) красивая, взрослая,
тихая такая...
И смотрят на нее зрители-любители, знатоки фехтования. А сзади меня
зритель зрителю, знаток знатоку: "Вот девочка - сколько лет за ней слежу -
таланту прорва, а проиграет ведь Албазовой, разбрасывается, года два совсем
не выступала..." А того ты не знаешь, любитель, что у девочки этой дочка
трехлетняя, Дарья, и бывший муж-решительный человек, и еще тут один обормот
со стажем...
Мы двинулись, взявшись за руки. И не свербило уже в душе недоверие ко
всему, теперь происходящему, не было ни недоумения, ни беспокойства, был
покой, была радость. И то, что я знал, что совершилось (что совершится) за
эти восемь лет, не имело теперь никакого значения. Это настоящее еще не
стало прошлым, и это настоящее - только оно и есть самое реальное: этот
мостик, эти львы, так боящиеся щекотки...
И все-таки это был странный путь. Вот возникли впереди прохожие, а
откуда - непонятно, потом вдруг исчезли - а куда? Вот угловой дом -
"аптека"" и огромный серый дом напротив, а на фасаде его - аршинные буквы
складываются в пляшущую, подмигивающую неоном надпись: "Обменъ веществъ" -
с ером на конце. А сам фасад колеблется, как матерчатый, и, словно от
ветра, захлестывается за угол. Вот прямая как стрела улица, и трамвай
мчится на полном ходу к остановке, к ожидающей толпе. И трамвай этот, не
доехав до остановки десятка метров, зазвенел отчаянно и, изломав маршрут
под прямым углом, втянул все шесть своих вагонов в темную пасть подворотни.
Н-да-а...
А публика на остановке даже ртов не пооткрывала. А сделали люди вот
что: встали в круг, обхватив друг дружку за плечи, наклонились, словно
команда регбистов перед атакой, крикнули что-то разом громко и неразборчиво
и разбежались в разные стороны.
Глянув в сторону крика, Люська улыбнулась и потянула меня в переулок,
короткий, ведущий к ее спортобществу.
- Волхова, - сказал я, повернув ее лицом к себе, - Волхова...
Она медленно обняла меня и с закрытыми глазами поцеловала мои глаза -
один н второй.
- Нет, Кирка, нет, - шептала она потом, пытаясь вырваться из моих рук.
- Ну что с тобой, что ты делаешь, Кирка, милый? Не надо, не надо... не
надо! Теперь, тут, вдруг... - Она шептала это с тоской, с отчаянием, с
покорностью, вырываясь и стремясь ко мне. - Кирка мой, Киранька...
- Ладно, малыш, успокойся, - сказал я, отпуская ее. Она перевела