"Олег Тaрутин. Печатное слово" - читать интересную книгу автора

эту фразу, прочесть не успел-и нет ее, этой фразы!
И следующей уже нет: исчезли, испарились, оставив девственную белизну
качественной бумаги.
Белизна ползла, наползала на строки, жадно слизывая их, причудливо
змеясь, расползаясь по черному, ширясь, сливаясь, завоевывая пространство.
Взгляд Снеткова затравленно метался по странице. "И не думай
своевольничать, вахлак, хватит нам этих..." И вот уже нет фразы! Одно
только слово "хватит" сиротливо чернеет на белом в центре страницы. И еще
трижды слово "хватит" уцелело. Вот тут-то и громыхнули в снетковской памяти
выкрики директрисы о ромбике из четырех "хватит" на пятьсот девятой
странице. Точно ведь ромбик, вот он! И белые листы-правда, и все-правда!
Что ж это такое, граждане?
- Опять! - крикнула молоденькая упаковщица, тыча пальцем в другую
стену. - Опять огнем плещет, товарищ Снетков! И буквы!
И увидел Павел Артемьевич на бежевой, недавно выкрашенной цеховой
стене три выпуклые, ни на что не похожие фигуры: овалыне овалы, в
извивающихся щупальцах голубоватого переливчатого пламени. А в центре этих
мохнатых штук еще и узорь", или впрямь-буквы, слагающие слова, пульсирующие
огнем. Бредовые пляшущие слова, и одно действительно на "ме", а другое на
"те" как будто, и еще третье, самое длинное и совсем уж без смысла...
Но эти настенные штучки, хоть и огненные и жуткие, поразили Снеткова
несравненно меньше, чем слова и фразы, исчезавшие под его взглядом со
страниц мзжаховского романа.
Веня Пудель, он же Вениамин Клошин, в чернорыночном книжном мире
котировался средне. Пожалуй, и весьма средне. Ни связями, ни знанием
рыночной конъюнктуры, ни даже дисциплиной, необходимой бизнесмену, он
похвастаться не мог. Был Пудель несусветным бабником, вполне оправдывая
свою кинологическую кличку,-бабником по жизненному призванию, оператором
газовых котлов по необходимости и книжным жучком ради финансовой свободы.
Но кое-что Веня Пудель в чернокнижной топталовке мараковал, иначе не
подвизался бы на сбыте у самого Биг Бена, из тридцати процентов выручки и
со своим риском. Биг Бен-это имя, это фирма.
Веня выскочил из автобуса на кольце, у последних корпусов новостройки,
и бодро пошагал по колдобистой улице к толстой металлической трубе,
которая, неизвестно где начинаясь и где кончаясь, отделяла новостройку от
соседнего лесопаркового массива. И новостройка, и лесопарк-вся эта часть
города именовалась Ягодным Полем. Здесь-то, укрытый от посторонних взглядов
купами деревьев и защищенный помянутой трубой от неожиданного колесного
милицейского наскока, и функционировал книжный черный рынок.
Вениамин шел, погруженный в размышления, при этом, однако,
автоматически фиксируя обстановку. Трое у трубы: две девицы, типичные
студентки, и мужик интеллигентного облика. Грядущие клиенты. Ничего
опасного. ..
Размышлял же Веня о недавнем событии потрясшем городских книголюбов и
ощутимо ударившем по карманам бизнесменов. Биг Вена в их числе. Тридцать
экземпляров мажаховских "Копыт" того самого фантастического содержания,
добытых шефом, вместо тысячной прибыли принесли полторы сотни убытка.
Сдавать их теперь поштучно в книжные магазины? Вспотеешь, бегаючи. Тридцать
кило бумаги. И весь тираж такой, говорят. Фантастика да и только...
Веня перелез через трубу, ощутив боками и животом угловатую твердость