"Олег Тaрутин. Заика из массовки" - читать интересную книгу автора

Дорасстрельная. Там любовь, там просто. Как, бишь, в сценарии? (Сценарий
Проталин знал отлично.) "Николай, счастливый и опустошенный, лежит,
разбросав руки, смотрит, улыбаясь, в небо. Небо над ним закрывает лицо
Ольги. Глаза Ольги. Она легкими поцелуями касается лица Николая. Николай: -
Ты плачешь? Почему ты плачешь? - Ольга:-Это от счастья, милый, от
счастья.Николай (задумчиво): - Счастье еще завоевать нужно, Олюня. - Ольга:
- Не думай сейчас об этом, милый, иди ко мне, иди же!..Винтовки,
прислоненные к дереву, лунный блик на затворе. Волны мерно накатываются на
берег. Невдалеке пасутся их стреноженные лошади, изредка всхрапывая,
взвякивая удилами.
Одна лошадь вдруг поднимает голову, настороженно вслушивается в ночь.
Коротко ржет..." Ладно, это элементарно. Так падать или не падать?
Лидочка вдруг ощутимо привалилась к его плечу и простонала чуть слышно
и горестно.
"Ну-ну",-усмехнулся Проталин, одним движением плечевых рельефных мышц
подталкивая партнершу. Этак-то, мол, зачем? Он глянул вправо и обомлел.
Голова Лидочки была вскинута, закрытые глаза слепо смотрели в небо, а из
уголка Лидочкиного рта к подбородку медленно ползла змейка крови. Вот
голова ее бессильно качнулась, глаза открылись, и партнерша посмотрела на
Проталина. Боже мой, как она на него посмотрела! Сколько любви и печальной
нежности было в этом ее взгляде! Сколько любви и печали было в медленной
улыбке, осветившей это измученное лицо. Губы Лидочки разлепились.
- Спасибо, милый, - сказал она, - спасибо, что ты был.
Проталин вытаращился, отпрянул (что она несет? И не по роли!), но
вдруг ощутил такую страшную слабость и такую нестерпимую, раскромсанную
боль в голове, что его мотнуло на партнершу, и только Лидочкино плечо
удержало его от падения. Страх и изумление, окатившие Проталина,заслонили
боль и слабость, отодвинули их на задний план. Он дико огляделся, с трудом
удерживая крик. Что это они со мной сделали? Что за шутки, что за
самодеятельность, что за импровизация без предупреждения? Спятили они? Я
спятил?
"Мотор!"-режиссерский вопль и удар хлопушки, как удар по голове, по
разбитой кости.
Голова Проталина упала на грудь. Скрипнув зубами в страхе и ярости, он
вскинул ее снова, бешено рванул за спиной веревки. Сколько раз приходилось
изображать ему подобное в подобных сценах! Подобное? В подобных? Я вот им
устрою третий дубль, сволочам! Я им покажу импровизации! Я им морды
поразбиваю!
- Сдурели? - заорал Проталин киношникам. - Разве ж так можно?
- Можно? - вопросом повторил его вопрос чей-то голос. - К сожалению,
нужно... К величайшему моему сожалению, гражданин ревкомовец.. .
Смолкший Проталин, покачиваясь от слабости и боли, во все глаза
уставился на Левку Ландовского. И этот импровизирует? Что?! Да Левка ли
это? Да это и не Левка!
Подпоручик в мятой фуражке и выгоревшем френче, с рукою на перевязи
(почему?), стоял чуть сбоку и впереди своего полувзвода. Стоял, как и в
предыдущем дубле (но рука!), и курил.
И был он не тем подпоручиком. И солдаты, отряженные для расстрела,
были не теми.
И лица не те, и винтовки не те! Не из кино!