"Александр Тарнорудер. Послать подальше" - читать интересную книгу автора

от капота, она обернулась и стала медленно сползать на асфальт. В этот
момент я понял, что Наоми отчаянно пьяна.
Честное слово, я никогда не встречал в Израиле настолько пьяного
человека, особенно женщину. Мне пришлось подхватить ее под мышки и усадить в
машину, что далось не без труда. И еще я отметил, что мне приятно обнимать
ее крепкое тело.
- Куда тебя отвезти?
- Домой. - Лучшего ответа она придумать не могла.
- Куда ехать?
Она слабо кивнула прямо. Я только теперь заметил, что являюсь причиной
небольшой, но нервной пробки на улице Вайцмана. А поскольку выбора у меня
все равно не было, я медленно двинулся прямо по переулку. Через несколько
сотен метров я уперся в улицу Хельсинки, и надо было выбирать: направо или
налево.
- Все равно, - пробормотала Наоми, а у меня екнуло сердце.
Под нетерпеливые гудки я повернул налево и еще через минуту оказался на
светофоре на улице Жаботинского.
- Налево, - слабо кивнула Наоми, и я испытал вполне определенное
облегчение.
Когда я уперся в площадь Кикар-ха-медина, Наоми сделала едва заметное
движение рукой, которое я расценил как указание двинуться вокруг площади. На
противоположном конце опять последовал слабый кивок на продолжение улицы
Жаботинского.
- Направо, - прошептала она, и мы свернули на улицу Моше Шарета.
- Здесь, - я остановил машину возле обшарпанного трехэтажного дома на
столбах, щедро украшенного подвесными моторами кондиционеров.
- Сюда, - Наоми показала на крошечную стоянку под вывеской, которую
можно было перевести как "Веселые картинки". Я определил, что вывеска, как и
стоянка, принадлежат маленькой багетной мастерской.
Наоми порылась в недрах своего балахона и извлекла ключ. В обнимку мы
прошли несколько шагов до двери мастерской, которая оказалась внутри не
больше пятачка стоянки. Теперь мне предстояло протолкнуть Наоми наверх по
крутой и узкой лестнице. Поверьте, это была непростая задача. Лишь только мы
завершили восхождение, Наоми стянула с себя балахон, под которым ничего не
было, и, не снимая черной косынки, скрылась за дверью ванной. Тотчас же
послышался плеск, и я осторожно заглянул за дверь. Из наполненной до краев
ванны торчали только ее голые коленки. Я сообразил, что она налила воду
заранее. Через несколько долгих секунд над поверхностью воды показалась
черная тряпка. Я осторожно закрыл дверь и оглядел помещение.
Картина совершенно не сочеталась с тем представлением, что сложилось у
меня о Наоми. Довольно просторная комната сверкала чистотой. Несмотря на
внешнюю запущенность дома, внутри не было ни единой трещинки или темного
пятнышка. "Девичья светелка", подумал я, хотя потом мне пришла в голову
мысль, что комната скорее принадлежит одинокой европейской старушке:
старомодная кровать с металлической спинкой, несколькими подушками и
кружевными наволочками; стол, покрытый белой кружевной скатертью; небольшие
этажерки с посудой и книгами; комодик темного дерева с белыми салфетками и
маленьким телевизором; множество небольших фотографий на стенах. Все это
совершенно не вязалось с образом напившейся до бесчувствия женщины, которой
доставляет удовольствие заигрывать с прохожими мужчинами и потом посылать их