"Александр Тарнорудер. Конец черному четвергу..." - читать интересную книгу автора

Дым от костра поднимался отвесно вверх.
Ласточки летали высоко.
Мошкара сбилась в кучу.
Закат рдел.
Солнце садилось за лесом.
Но не в тучу.
Кузьмич шел на третий круг, доказывая народу преимущества народных же
примет перед бюро погоды, неизменно сбиваясь после пятой из них, то ли
споткнувшись об "но", то ли теряясь в туче.
Петр Андреич пожаловали в сумерках, степенно следуя в сопровождении
давешнего кота. К армейского образца серо-голубой ушанке с неизменно
торчащим ухом была тщательно подобрана черная с белыми продольными полосками
пиджачная пара и розовая рубаха с выпущенным наружу воротом. По вороту
вилась орнаментом голубая вязь под стать начищенным до блеска кирзачам со
смятыми голенищами. В руке на каждом шаге звякал бидончик литра на два.
- При параде Петро,- присвистнул Сашка Багров.
- Просто красив,- Таня Елисеева отвернулась, чтобы не расхохотаться в
голос.
- Хиппует коромысло,- внес свою лепту Серега.
- Цыц,- прикрикнул на всех Кузьмич и спустился с террасы навстречу
гостю.- Проходи, Петро, проходи, ты, я вижу, приоделся.
Взойдя на террасу, Петр Андреич осуждающе оглядел неубранные остатки
сугрева и неодобрительно покачал головой, выбирая подходящее место для
бидончика. На столе такового не нашлось, и бидончик был водружен на стоявший
в углу табурет.
- Ты присаживайся, Петро, присаживайся,- взял его под локоток Кузьмич.-
Городская хозяйка, разве ее с деревенской сравнишь? Избаловались девки.
Мужика уважать разучились. Надь, прибрали бы, что ли.
Надежда свалила все в таз и отправилась к реке мыть посуду. Петр мрачно
смотрел ей вслед. Ужин, тем временем, поспевал. Аппетитно пахла тушенка,
смешанная с молодой картошечкой, открывались домашние соленья, заботливо
приготовленные не только балованными девками, но и прихваченные из дому
негодящими городскими мужиками. Артем священнодействовал под скрещенными
прицелами, строжайше блюдя рецептуру два к трем, нарочито замедляя движения,
растягивая процедуру, придавая ей тем самым значительность в глазах
заинтересованных зрителей, особенно следя, чтобы ни капли драгоценного
продукта не пропало зря.
- Ну, да не иссякнет!
А как же ей, родимой, иссякнуть, если разменяли лишь вторую литру из
строжайше выверенных, откалиброванных и поверенных трех с шестью, да и Петр
не пустой - сподмогнет, с бидончиком-то. Не будем лезть не в свое дело, ибо
сказано не нами, что веселие на Руси есть питие, и Бог всем судья, тем
более, что Артем и не помнил почти ничего. А помнил он, как неведомая сила
поднимала его с места и бросала бежать в засарайные угодья примерно раз в
полчаса, и когда воротился в несчетный раз, под надзором зеленых глаз
устроившегося на перильце кота, припер его к тому перильцу Кузьмич и
потребовал ответа на извечный вопрос:
- А не драпанешь ли ты, Артем, в Израиль?- ударение Кузьмич, ясное
дело, поставил на втором "и".
- А, драпану!- ответил Артем и... протрезвел.