"Александр Тарнорудер. Конец черному четвергу..." - читать интересную книгу автора

по узким, забитым припаркованными машинами хайфским улочкам. Когда-то, в
первый год жизни в Хаифе, сидя в автобусе, он нервно хватался за поручни,
глядя на немыслимые пируэты водителей, а теперь он и сам изучил все завитки
городских лабиринтов, и петлял по ним с автоматизмом, достойным местных
уроженцев.
Утром Катерина улетала в Москву, к родителям, а он оставался вдвоем с
Мошиком. На "зикухе", так Артем прозвал нефтезавод, его выручило только то,
что количество неиспользованных отпускных часов перевалило за критическую
границу - четыреста. Почему отпуск начисляли в часах, а не в днях он не
понял до сих пор. Артем даже получил письменное предупреждение, сперва не
обратив на него внимания, но бумажка, чудом оказавшаяся не в мусорной
корзине, а в ящике стола, пришлась весьма кстати. Почти немыслимо получить
отпуск в тот же день, но цена вышла мизерная - всего лишь двойная смена, и
Артем посчитал, что овчинка выделки абсолютно стоит.
Свернув к дому, Артем осторожно втиснулся на стоянку между мокрыми от
ночной росы соседскими машинами. Едва лишь фары уткнулись в зеленую
загородку, отгораживающую маленькую лужайку перед домом, как в глубине
постриженных кустов загорелись желтые глаза местного помоечного бандита -
кота, укрывшегося от блестевших в ночном освещении струй поливальной
системы. Приглушив двигатель, Артем не спешил выключать фары, заворожено
следя за парой желтых светляков. Через секунду они исчезли, и Артем со
вздохом выбрался из машины - ночная духота никуда не исчезла, несмотря на
то, что район, в котором он жил, находился на высоте добрых трехсот метров,
воздух оставался густ и недвижен, как и там, внизу, разве что не было
нефтяной вони. Он открыл багажник и принялся разгребать всякое накопившееся
барахло, освобождая место для Катькиных вещей.
- Здравствуйте,- услышал он позади себя женский голос.
Артем разогнулся. Справа от него стояла молодая женщина. Лицо ее
оставалось в тени, и Артем не смог бы точно определить ее возраст - где-то
между двадцатью и сорока. Как это всегда получается, что мгновенно узнают
"русского", раздраженно подумал Артем, сам он почти никогда не мог
определить по внешнему виду, кто есть кто. В следующий момент он сообразил,
что выдала его полупрозрачная занавеска под задним стеклом с рекламой на
русском языке. В другой раз Артем просто развернулся бы и ушел - не в его
привычках было заводить случайные уличные разговоры с незнакомыми
соплеменниками, особенно в непосредственной близости от новенькой тойоты,
особенно в полдвенадцатого ночи, но было в облике женщины, что-то такое, что
остановило его.
- Возьмите котенка,- женщина повернулась лицом к желтому свету уличного
фонаря, и на Артема нахлынуло давнее воспоминание...
Ничто так не бередит память, как милостыня, поданная и неподанная...
Артем привык к бесконечной череде собирателей пожертвований, считавших,
что выше Адара живут одни только богачи. Было столько статей в газетах,
изобличавших бесконечных профессиональных вымогателей, с лицензией и без,
что становилось тошно только от одного их вида. Он перестал обращать
внимание и на уличных попрошаек, нападавших на перекрестках, считая эту
профессию первой древнейшей. Лишь изредка Артем бросал случайно выбившиеся
из кошелька и оказавшиеся в кармане монеты в кружку, почти всегда почему-то
возле церкви, или в раскрытый футляр от музыкального инструмента, чаще
скрипки, ведь скрипка на улице гораздо больше располагает к милостыне, чем