"Владимир Германович Тан-Богораз. Кривоногий " - читать интересную книгу автора

- Половину! - сказал нетерпеливо Каулькай.
Недолго думая, Кривоногий ударил ножом по правому рогу оленя и отрубил
большую лопасть с тремя широкими разветвлениями. Олень судорожно вздрогнул.
Кровь тонкой струйкой потекла из раны, заливая оленью голову около уха.
Каулькай снял петлю и отпустил быка на волю.
- Перевязать бы! - заикнулся Кривоногий.
- Ешь, не говори! - повелительно сказал Каулькай. - Засохнет! -
прибавил он, возвращаясь на прежнее место.
Кривоногий подобрал лопасть и, усевшись у своей котомки, принялся
снимать мясистую кожу с тонкого хряща. Опалив на огне её короткую шерсть, он
с видимым наслаждением принялся кромсать её на кусочки и отправлять их в
рот.
- Вай, вай! - сказал Кутувия, протягивая руку по направлению к хрящу,
но, встретив взгляд Каулькая, поспешно отдёрнул её, словно обжегшись.
Каулькай стоял напротив Кривоногого и, скрестив руки на груди, молча
смотрел, как он управляется с хрящом. Нельзя было представить себе большей
противоположности, чем эта мощная фигура, составлявшая как бы олицетворение
силы и здоровья, и жалкая болезненная фигурка, скорчившаяся напротив и
опиравшаяся спиной на мягкую котомку, как будто одна связка косматой одежды
была брошена около _другой_! И, _однако_, Каулькай и Эуннэкай были родные
братья, дети старой чукчанки Нэучкат, прожившей уже сорок лет на стойбище
своего могущественного родственника, чукотского "короля" Эйгелина [Главный
наследственный староста оленных чукч, называемый в просторечии также
королём. (Прим. Тана).], и вырастившей там своих сыновей. Нэучкат никогда не
жила у мужчины в шатре. Смолоду Эйгелин не хотел отдать её, чтобы не
потерять здоровой рабочей силы, а потом как-то так случилось, что никто не
пожелал трижды обвести её вокруг столбов своего жилища и подвести для
благословения к новому огню, добытому из святого дерева. Должно быть,
чукотские парни не очень зарились на её сутуловатую фигуру с кривыми плечами
и на грубое лицо с толстыми челюстями, выдавшимися вперёд, как у росомахи.
Даже дети у неё являлись как-то невзначай, после случайного посещения
какого-нибудь бродячего гостя, и появление их каждый раз вызывало удивление
даже у старого Эйгелина. Так и осталась Нэучкат жить у Эйгелина в качестве
бедной родственницы-рабыни, исполнявшей беспрекословно каждое приказание
своих хозяев. Теперь Нэучкат была стара. Лицо её сморщилось, как древесная
кора, глаза стали плохо видеть. Из всех сыновей, которых она в разное время
принесла на свет, уцелели только двое. Все другие давно умерли. Иных
враждебные духи унесли в подземные пустыни, когда они были ещё не больше
слепого щенка, лежащего у сосцов недавно ощенившейся суки. Одного унёс
Великий Мор (оспа), случайно заглянувший в эту отдалённую страну. Самому
старшему чаунские чукчи переломали рёбра на весенней ярмарке в какой-то
пьяной ссоре, причины которой никогда не знал ни один из участников.
Но из двоих уцелевших один был бесполезным уродом, непригодным к
охранению стад, дающих человеку жизнь. Только Каулькай удался на славу, как
молодой олень с железными рогами, не признавший власти человека и забодавший
волка на вершине горного хребта [Заимствовано из чукотской сказки. (Прим.
Тана).]. Отцом Каулькая называли Тынэймита, который славился когда-то на
чаунских стойбищах как лучший борец и бегун и обгонял всех состязавшихся в
пешем беге. А отцом Эуннэкая был маленький одноглазый Ауран, весь век
проходивший работником в чужом стаде и не вырастивший даже пары пряговых