"Арон Тамаши. Грозовая ночь" - читать интересную книгу автора

- Какой день сегодня? - с мукой выдавливает жена.
- Воскресенье, - отвечает Бенке. - Последний день апреля.
У Аннушки измученное, желтое лицо, в кулаке она сжимает цветочную
веточку.
- Плохо мы считали, - произносит она с трудом, и глаза ее загораются
лихорадочным огнем.
В мозгу у Бенке, словно облака на небе, проносятся, обгоняя друг
дружку, месяцы, дни. Их гонит, подгоняет ветер страха; вот вспыхивает одно
памятное событие, другое, но все это не помогает ему ответить на вопрос:
правда ли, что они просчитались? А только не может того быть, что
просчитались: ведь в душе у него цвела не знающая сомнений уверенность,
которая сулила им первый плод, их первенца, на конец мая!
Да и Аннушка всегда сама же твердила об этом.
- По крайности еще три недели осталось, - говорит Бенке.
- Ох, какое там! - вздыхает жена.
- Но ведь и ты, ласточка, это же самое говорила!
- Обманулась, видно.
Голову Бенке сразу заволакивают думы-заботы, а тут еще и с неба, и со
всех сторон надвигается на него беспокойство. И вот он, беззащитный, чуть не
с мольбой глядит на свой дом, одиноко стоящий среди гор, словно от него
ожидает сейчас спасительного чуда. Но в очаге уже выстыл жар; пробираясь в
крохотные щели в дощатых стенах, на полу самозабвенно играет солнечными
зайчиками ветер; дранка на крыше безмолвно дыбится в глухом затишье, а под
кровлей вместо кусков сала свешиваются со стропил лишь щедрые посулы
будущего...
Но его забота не терпит.
Бенке выходит во двор и стоит там под весенним небом, точно дерево, из
которого злая судьба охотно выточила бы хоть распятие. Смотрит он на все
растущие насупленные тучи, видит, как они на глазах наливаются гневом,
разъяряя себя и друг дружку, а ветер между тем точит зубы в густых его
волосах. Скрывается за темную тучку закатное солнце; небесное светило
озабоченно замирает. Трепещет белое свежевыстиранное белье; в птичьем
полете - это видно теперь и простым глазом - уже нет спокойствия, лес словно
пригнулся с ворчаньем, и в воздухе поселилась тревога.
Но забота глуха ко всему.
Бенке возвращается в дом.
- Как же теперь-то? - спрашивает он растерянно.
Аннушка лежит испуганная и не откликается. Она устремляет большие
вопрошающие глаза на Бенке и не отводит их, наполненные тоской и болью, до
тех пор, пока они совсем не застилаются слезами. Тогда Бенке садится на
широкую кровать и прячет свое лицо в ладонях. Сидит с тяжелым сердцем,
мечется в думах между землей и небом, под гнетом обрушившейся вдруг на него
беды, и ничего иного не может, кроме как повторять, твердить про себя, что
он сделал все, что было в силах человеческих. Он и правда все сделал -
сговорился с повитухой, чтоб она с середины мая перебралась сюда, в горы,
гостьей была, коли пришла такая нужда, подрядился и дранки наготовить на
целый домище, чтобы к явлению младенца завелись деньжата.
Но вот - обманулись, не рассчитали.
- Поеду, - говорит он наконец, - как-нибудь доставлю сюда повитуху.
- Когда? - спрашивает жена.