"Арон Тамаши. Птица свободы" - читать интересную книгу автора

уверенности, что знаю о нашей деревне все, а вот поди ж ты, даже о том,
оказывается, никогда не слышал, что дядюшка Леринц Хаднадь был знаком с
Шандором Петефи.
- Вы его видели? - спросил я.
Старик устремил взгляд в пространство и вздохнул, как человек, витающий
где-то далеко-далеко. Так далеко, где действительное и воображаемое
сливаются воедино. Потом он лег навзничь рядом с ворохом скошенной травы,
положил руки под голову. И, блуждая взглядом между ветвями, стал
рассказывать:
- В сорок девятом году, когда родина исходила слезами, я сбежал из
дому, чтобы стать солдатом. Лето было в самом разгаре, да и в народе кровь
бродила; по горам и долинам, словно непоседливый ветерок, летела песня.
- А сколько вам было лет? - спросил я.
Но тут же пожалел, что встрял в рассказ, потому что старик вскинул на
меня глаза и с неожиданным укором обронил, что оставил метрику дома.
- Ну а дальше что было? - полюбопытствовал я.
- Дальше стал я всех без устали расспрашивать и очень скоро разузнал,
что армия генерала Бема[1] будто бы находится в районе Шегешвара.[2] Ну,
отправился я туда, и, как прибыл на место, повели меня пред светлые очи
великого полководца, который тут же и приказал, чтобы я сражался там, где
мне больше по душе. А так как я рвался на передовую, то и пошагал туда без
промедленья вместе с другими добровольцами. Как раз на границу с
Фейередьхазой, потому что передовая проходила там, пересекая проезжую
дорогу. Место, куда я попал, было холмистое, кругом поля да покосы. Там мы и
расположились сторожевым лагерем, офицеры и солдаты, все вместе. Однако петь
и вообще шуметь было запрещено, не то противник, который был совсем рядом,
мог нас заметить. Ну мы и сидели тихонько, прячась за высоченной кукурузой.
Один только был среди нас человек, который никак не мог усидеть на месте,
так и бегал то туда, то сюда. Он и лошадь оставил, привязал покрепче за
нашей спиной, рыжей масти была лошадь. А сам худой, кожа да кости, и
почему-то одет не по форме, даже без сабли, к примеру сказать. Я на него
только глянул и сразу подумал - ну чистый уголек под ветром.
Сердце у меня так и зашлось.
- Это и был Петефи, да?! - спросил я.
Дядюшка Леринц даже не ответил, но слово за слово продолжал творить
настоящее.
- Иногда он читал стихи, одну-две строчки, а то вдруг рассмеется. А я,
уже зная, кто он такой, ну просто глаз с него не сводил, только бы видеть
его. Да что говорить, я и сейчас его вижу как живого: как он сидел под
старой грушей, прислонившись спиной к стволу. Писал что-то второпях на своей
сумке и нет-нет задумается, а глаза так и полыхают. И как раз когда он сидел
под этим старым деревом, с тополя, что рос напротив, вдруг запела какая-то
птица. И так она красиво пела, будто все земные печали хотела унести с собой
в светлое поднебесье. И пока мы слушали эту птицу, поэт вдруг, словно
завороженный, поднялся и замер, в изумлении глядя на тополь. Мы тоже
пододвинулись ближе, чтобы рассмотреть диковинную птицу, а когда
рассмотрели, еще больше поразились, потому что у той птицы была красная
грудка, белые крылья и зеленые лапки. И, любуясь в великом изумлении на
такое чудо, поэт вдруг воскликнул: "Это птица нашей свободы!"
Тут старик замолчал, потом продолжил: