"Андрей Таманцев (В.Левашов). Разборка (Пропавшие без вести)" - читать интересную книгу автора

выстраданному им убеждению, определяется количеством людей, которых ты
безнаказанно можешь послать на ...

Коренастый, лысоватый, с грубым красным лицом, обмороженным на
лесоповале под Абаканом, с сильными, поросшими седыми волосами руками, в
распахнутой на груди ковбойке, обнажавшей широкую волосатую грудь, он стоял
на двенадцатом этаже в лоджии элитного дома на Больших Каменщиках, курил,
смотрел на вечернюю Москву и пытался понять, откуда в нем это ощущение
надтреснутости, беспокойство.
С высоты двенадцатого этажа открывался вид на Зацепу, на крыши старых
домов, фонари Котельнической и Космодамианской набережных. По черной воде
Москвы-реки скользили огни барж. Сентябрь стоял ясный, теплый. Москва
неторопливо вплывала из лета в зиму - как пересекающий экватор огромный
круизный теплоход, наполненный огнями, музыкой, движением празднично одетых
людей на прогулочных палубах.
Был спокойный, тихий, очень мирный вечер. А внутри свербело. Это был
сигнал опасности, который посылал Мамаеву какой-то внутренний локатор, фибры
души. Вот так же свербело два с половиной года назад, когда он только чудом
избежал краха. При этом воспоминании даже сейчас давало сбой сердце, как у
водителя, который вспоминает о смертельно опасном моменте на дороге, когда
он был на волосок от катастрофы.

Тогда, в 98-м, Мамаеву изменило чувство осторожности. Он понимал, что
ГКО, государственные краткосрочные обязательства, самые высокодоходные
бумаги - туфта, пирамида похлеще МММ. И все же купился. До четырехсот
процентов годовых - как было не купиться?
Протрезвел раньше других, но все равно поздно. Половина всех банковских
активов "ЕвроАза" зависла в этих проклятых ГКО. Была только одна возможность
избежать банкротства: перевести на "ЕвроАз" государственное финансирование
системы ГУИНа. К этому шло, возражений ни у кого не было. И вдруг
застопорилось. Против - и очень резко - выступил министр юстиции. Сам
министр был пешкой. Но за ним стоял Народный банк, монстр в финансовой
системе России. И президент банка Буров был не из тех, кто пропустит мимо
рта такой кусок, как обслуживание счетов ГУИНа.
Буров принадлежал к той ненавидимой Мамаевым породе людей, которым все
давалось само. Его дед, потомственный дипломат, при советской власти стал
ближайшим сотрудником Чичерина, отец был торгпредом СССР в США, после войны
его посадили, при Хрущеве реабилитировали. Обширные знакомства семьи
обеспечили Бурову быструю карьеру в Министерстве внешних экономических
связей, он был своим в советской партийно-хозяйственной элите, стал своим и
среди пришедших к власти демократов. Как и всем безродным выходцам из низов,
им льстило его дворянское происхождение, его светскость, а усвоенный им тон
высокомерия и снисходительного равнодушия к окружающим невольно заставлял
искать его расположения даже тех людей, которым его расположение было вовсе
не нужно.
В деловых кругах прозвище у Бурова было Флибустьер и репутация
финансового бандита.
Мамаев сделал попытку договориться с Буровым. Он приехал в офис
Народного банка на Бульварном кольце, предложил отступного. Буров взглянул
на цифру со значком $ и шестью нулями, которую Мамаев написал в своем