"Александр Таланов. Качалов ("Жизнь замечательных людей" #345) " - читать интересную книгу автора

Василия от старших братьев и сестер отделяют десятка полтора лет.
Любимец в семье. Однако чудной юноша! Поглядеть, будто церкви привержен,
богослужения знает назубок, на клиросе поет, пономарю помогает.
С другой стороны... Вот, к примеру, как повел он себя во время
храмового празднования.
Отец Иоанн, чуть склоняя голову, величаво взмахивает серебряной
кадильницей. Чашечки ее звонко звякают, распространяя сизый сладковатый
дымок. Облака ладана плывут в воздухе. Солнце из прорезей под куполом
рассекает их узкими лучами.
Острия солнечных лучей вырывают из полумрака позолоту икон и сверкающие
рубинами венчики над божественными ликами. Мерцают огненные язычки в
лампадах и на тонких восковых свечах. С высоты стен скорбно взирают
изможденные постом и молитвами святители, в их старческих руках длинные
развернутые свитки с начертанными заповедями правильного жития. Святые отцы
босы, их складчатые одеяния воздушны, почти прозрачны. Старцам, должно быть,
холодно, их хочется пожалеть. И они удивительно похожи друг на друга. Ну,
впрямь размножившиеся седобородые близнецы.
В церкви тесно, душно. Праздничная служба затянулась, кажется, ей не
будет конца. Прихожане истомились, и лишь здоровяку дьякону все нипочем.
Огромный, истуканоподобный, запрокинув назад гриву пышных волос, он
возглашает так громогласно, что шея надулась и покраснела от напряжения:
"Величай, душе моя, вознешегося от земли... жизнедавца..."
Слова сливаются в оглушительный рев. Хор отвечает речитативом:
"Святителю отче Николаю..."
Выходы, поклоны, каждения, возгласы, песнопения... Все это установлено
испокон веков, соблюдается строго, образуя четко слаженный спектакль. Вряд
ли кто вникает в смысл его, важно лишь, чтобы не нарушалось благолепие,
которое каждый понимает по-своему. Старушке в черном чепце мерещится, что
батюшка в золотой ризе на фоне золоченого иконостаса сам бог Саваоф. Купчина
с бородой, в суконной поддевке, истово внимает пению на клиросе и даже
подтягивает надтреснутым, хриплым баском.
Чиновник в мундире акцизной палаты вместе со своей расфуфыренной женой
замирает в восторге от громогласия дьякона.
Степенные домовладельцы и лавочники, мелкий служивый люд, богатые дамы
в шляпах и простые бабы в платках стоят впереди, а поближе к выходу, там,
где староста торгует свечами, теснятся нищие, калеки, убогие. Кого только
нет в толпе! Все умиляются или делают вид, что испытывают неизъяснимое
умиление от царящего вокруг благолепия.
Неизбывна тоска человека по прекрасному. Но, как и где утолить великую
жажду души? "Ищите и обрящете", - наставляет евангелие. И подсказывает:
"Только в храме господнем обретете искомое, там вы, люди, приобщитесь к
таинствам возвышенной, божественной красоты".
Можно лишь гадать о состоянии души гимназиста, когда стоял он возле
золоченой хоругви. Поначалу казалось, что церковным праздником он всецело
захвачен. Старательно подпевал он хору, охотно передавал свечи, которые
протягивали из задних рядов, внимательно наблюдал, как "артистически" служит
отец Иоанн - его отец.
Все же долгое стояние, духота, однообразие томительны.
К тому моменту ладанные облака нависли еще плотнее, толпа молящихся
сбилась совсем тесно. Взлохмаченный регент взмахивал рукой с камертоном так