"Чарльз Силсфилд. Токеа и Белая Роза." - читать интересную книгу автора

прибавления семейства, ничего примечательного не происходило.


С тех пор миновало почти семь лет. Обе придорожные хижины-клетушки
превратились за это время в довольно вместительный дом, из коего
открывался чудесный вид на пышную зелень убегающей за горизонт долины
Кусы. Берега ее успели покрыться аккуратными штрихами цветущих плантаций,
от всей картины веяло покоем и благоденствием, а капитан со временем стал
в своей округе значительной персоной.
Погожим летним вечером он сидел за ужином в компании гостей и
домочадцев: собрались, если судить по обилию блюд, по какому-то
торжественному случаю. На столе уместился весь набор местных деликатесов,
которыми, однако, не побрезговал бы и настоящий гурман. Дикие индейки,
медвежьи окорока, фазаны, перепелки, филе из оленины, разнообразная
выпечка и варенье, - от всего этого просто глаза разбегались.
Во главе стола сидел худощавый молодой человек. Бледное лицо и глаза,
горящие восторгом благочестия, выдавали в нем методистского проповедника,
который не щадил своих сил на распространение евангелистских истин и на
учительство как в религиозном, так и в светском смысле этого слова. За два
года своей миссии этот неистовый поборник веры провел по четыре месяца в
каждом из трех главных племен криков. Свой долг он считал исполненным и
был готов благословить своих соседей и сограждан, а затем навсегда
покинуть индейское поселение Куса.
Рядом с ним сидела девочка, которая в ту далекую зиму столь необычным
образом вошла в семейство капитана. Ее детские черты отличались какой-то
особенной нежностью и несомненным благородством, а глаза - удивительной
смышленостью. Они грустно смотрели на проповедника и, казалось, не могли
оторваться от его изможденного чахоточного лица. И сам он был очарован
милым созданием и увлечен беседой с девочкой больше, чем яствами. Уже не
раз порывался он произнести речь, но Джон Коупленд все время почему-то
перебивал его. Вероятно, у капитана что-то было на уме. Наконец, он сделал
девочке знак, и она вместе с подружкой покинула комнату.
- Вы, я вижу, и слышать не желаете о моем предложении, капитан, -
начал проповедник. - Не могу выразить, как тронуло мое сердце это бедное
создание. Вот уже четыре месяца, с тех пор как она стала посещать мою
школу, меня мучит судьба ребенка. Расстаться с ней будет для меня поистине
тяжелым испытанием. Я бы хотел взять на себя заботу о девочке.
- Все верно, - согласился капитан, - но индеец-то каждый год
аккуратно переправляет меха за ее содержание, да и одежонку присылает. Вы
же видели, платье на ней не из худших. Он, конечно, краснокожий, но над
его собственностью я не властен.
- И больше вы ничего не слыхали о нем?
- Я видел его дважды, - сказал капитан тоном, по которому можно было
понять, что это для него не самая приятная тема. - И всякий раз он был
закутан в свое синее одеяло. В третий раз я видел его лицо. Правда,
издалека, и упаси меня Бог от таких встреч. Эх, если бы не бабье
любопытство... - продолжал он, выразительно взглянув на жену. - Я
собирался в верховья, к полковнику Хокинсу, поговорить о девочке, а может,
и дать объявление в газетах. Но какой бы дорогой я не поехал: вниз ли к
Нью-Орлеану, вверх ли к Нашвиллу, - а о моих планах не знала ни одна душа,