"Евгений Сыч. Еще раз (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

платок, вела по залу очередные экскурсии пионеров или ветеранов.
- Выпивала она раньше крепко. В газетах как пишут? "Женский
алкоголизм". Но теперь - нет, теперь вылечилась, - рассуждали между собой.
- На работу аккуратно ходит. Добросовестная. Странная, правда, да кто без
странностей?
И грели чай в старом самоваре. Зима в тот год выпала снежная.
Стеклянный куб выставочного зала плыл в метелях, как айсберг. Только чаем
и согревались.
Теперь работала Мария Дмитриевна ровно и без напряжения, будто кукла
заводная. При определенном тренинге вообще можно проводить стандартную
экскурсию с закрытыми глазами. Но художники, особенно молодые, постепенно
начинали относиться к ней со все большим уважением, с тем уважением, с
каким относился бы человек, упавший в колодец, к хозяйке колодца, давно и
навечно в нем живущей.
Правда, с годами стали чаще уставать ноги и болеть глаза. Мария
Дмитриевна обычно присаживалась в погожие дни на скамью в негустой аллейке
по дороге домой. Сидела, отдыхала, смотрела на проходящих мимо. На чужую
жизнь.
Люди спешили, бежали, опаздывали. Иногда возникало в толпе знакомое
лицо: то вдруг блеснут на круглых щеках глаза-пуговки, то взмахнет,
исчезая, хвостом лукавая чернобурка.
Однажды на скамейку рядом с Марьюшкой села девушка, распахнула
настежь сумку, что-то искала, утерянное. Марья замерла на мгновенье,
увидев на рукаве выпуклую, цветной гладью вышитую букву "Л", потом позвала
как из давнего сна:
- Элка!
Девушка оглянулась:
- Вам чего, тетенька?
- Вы - Элка, да? Из клуба "Радуга"?
- Нет, - улыбнулась, - меня зовут Лариса.
- Извините, - сказала Марьюшка. Голова затрещала, как после
вчерашнего, после позавчерашнего, столетнего, двадцативекового. Нутро
стянули оскомина и изжога. Наверное, ее отец Копылов когда-то ел кислый
виноград без лимита.
- Ничего, - сказала девушка. - Обознались. Бывает.
Не знать никакого клуба "Радуга". Забыть.
Не было ничего. И аварии на атомной станции никогда не было.


Над землей бушевали демократия и прогресс.
Накопившим потенциальную силу исполнителям развязали руки, и они
показали, на что способны. Возводились радостно жилые дома, устаревшие на
уровне проекта, и заводы, абсурдные на уровне замысла. По выпуску валенок
и чугуна страна неуклонно выбивалась на первое место в мире. Тяготели к
рекордам по количеству инженеров и врачей, детской смертности и
промышленному травматизму. Карта страны была уже сплошь усыпана косыми
значками ГЭС и атомных станций, подобно тому как небо усыпано звездами, а
звездная сыпь покрывает грудь сифилитика.
Маркс обличал, что при трехстах процентах прибыли нет такого
капиталиста, который не рискнул бы, даже под страхом виселицы. Наши ребята