"Евгений Сыч. Еще раз (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

"Будьте любезны, прошлое, пожалуйста!" - "Получите". - "Благодарю вас!"
Толстый альбом. Золотое тиснение по зеленой бархатной крышке. Что
остается нам от прошлого? Одни фотографии. Улыбающиеся пупсы, малютки чуть
постарше среди любящих предков, детский сад, школа, дальше, дальше, сквозь
прозрачные сады юности в годы зрелости и разочарований.


I

Стояло время года, неважно, какое конкретно. Важно, что было оно
холодное и тягучее, как голодная слюна. Вообще-то время это по календарю
называлось весной, но на весну никак не походило. Неба не было - только
белесые тучи, как застиранные простыни.
С тех пор как Марьюшку бросил Козлов, она часто болела, и тогда со
временем вовсе творились нелады. Профессиональные болезни экскурсоводов -
расширение вен на ногах и простуды. Никто как-то не задумывается о том,
что атмосфера в выставочных залах для людей не самая здоровая. Полы
каменные, ледяные - каково прохаживаться по ним в туфельках: "Посмотрите
направо, посмотрите налево..." Кругом - бетон и стекло, в щели дует. Одно
дело зайти сюда на полчасика, чтобы познакомиться с новой экспозицией,
если вдруг весь город гудит, что выставили (и до сих пор ни разу не
выставляли) рисунки Владимира Лебедева из частного собрания. Другое дело -
работать в этом промерзлом аквариуме, где кое-как согреться можно только в
конурке рядом с пустующим обычно кабинетом директора: там вахтерши
включали тайком от пожарников обогреватели и кипятили чай в помятом старом
самоваре.
Заболев, Марьюшка сидела у себя в квартирке тихо-тихо, как мышь в
норе. Закутывалась во все шерстяное и становилась похожа на озябшую
зверюшку. Пила травки и настоечки. Нет ничего беспросветней весны, похожей
на осень. Впрочем, вранье: есть смерть. Нулик в запасе.
За Козлова Марьюшка не цеплялась, когда он ушел. Уходя, он тщательно
собрал все свое, и теперь о его пребывании здесь ничего не напоминало.
Комната была пуста, как нежилая. В четырех стенах сплошь пепельницы с
окурками. Бутылки от прошлых застолий и просто пустые бутылки, подернутые
пылью. Вот ведь беда какая: если потеряешь любимого, больно, а если
нелюбимого? Не спиваться же из-за пустоты, из-за нулика? И весна не
торопится, сыро, серо, пылью, пеплом от выкуренных сигарет. Рваными дырами
тоски и безденежья.
С деньгами, как и со временем, постоянно происходили нелепые провалы.
Марьюшка катастрофически не умела рассчитывать свои возможности. То купит
для уюта торшер на мраморной ноге, то на последнюю десятку пойдет обедать
в ресторан "Океан" с благополучной секретаршей Союза художников Зиночкой,
у которой муж - гинеколог, а во рту золотых зубов на шесть сотен с лишком.
Вахтерши в выставочном зале всегда переглядывались неодобрительно по
поводу Марьюшкиных туфель и юбок, претендующих на звание приличных.
В пятницу в плане стояла лекция о Чюрлёнисе, а такое мероприятие, в
отличие от каждодневных экскурсий, срывать было никак нельзя, даже случись
не рядовая простуда, а какая-нибудь экзотическая холера. Поэтому Марьюшка
выбралась из своей пропыленной норки, из шерстяного халата и платка,
переоделась во что-то более или менее пригодное для выхода на люди,