"Евгений Сыч. Еще раз (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

из стакана, и стало ясно, что кончится все хорошо-хорошо, а все плохое уже
кончилось.
Он выпил еще глоток и увял. А проснулся бодрым. Жизнь продолжалась,
даже если это была жизнь по ту сторону смерти.
Несколько дней Леха усиленно читал. За одной из дверей в тупике
коридора оказалась длинная комната с грубыми деревянными стеллажами, где
пыльными грудами лежали подшивки газет, стопки журналов, в том числе
специальные, и - почему-то - "Крокодил". Он взялся за "Природу"
двадцатилетней давности: всегда уважал это издание, но руки редко
доходили, разве что иногда - глянуть переводную статью. Пролистал "Успехи
физических наук", словно собственный детский дневник, с тем же чувством
конфуза и удивления, когда вдруг среди наива находишь любопытную мысль,
потом забытую и утерянную.
"Американский теоретик А. Гелл-Манн высказал очень интересную
гипотезу о наличии особых "наиболее элементарных" частиц с дробными
электрическими зарядами, названных им кварками", - читал Леонид
Григорьевич, чуть усмехаясь.
"Картина нуклон-нуклонного взаимодействия при высокой энергии,
основанная на концентрации файербола, наталкивается на определенные
трудности и не является общепринятой..."
"Главным событием на международной встрече физиков, проходившей на о.
Бендор у средиземноморского побережья Франции, был, по всеобщему
признанию, доклад члена-корреспондента АН СССР В. И. Гольданского.
- Советские ученые, - сказал Гольданский, - успешно работают над
созданием гамма-лазера (газера). Газер уже не утопия, утверждают они,
подкрепляя свои слова сложными математическими расчетами, данными
физических экспериментов".
Вчитываясь в реальные, вобравшие в себя состоявшуюся уже историю
строки, Мисюра вдруг действительно уверовал в немыслимую возможность
вернуться в прошлое. А уверовав, ни о чем больше не помышлял.
Старик приносил еду, кипятил чай. Иногда они перекидывались ничего не
значащими словами, иногда - нет. Исчезло представление о времени: вчера не
догонишь, а от завтра не уйдешь.
Марьюшка не преувеличивала, когда утверждала, что Мисюра был на курсе
самым талантливым. Обладал Мисюра памятью - не той, рядовой, что позволяет
вспомнить нужный адрес или номер телефона. Все знания вписывались у него в
стройную систему, в картину мира, любая мысль находила в его мозгу свое
место, различные технические идеи прекрасно уживались, а в дальнейшем
послушно служили. Если, конечно, была в том нужда.
В общем, Мисюра помнил практически все, что знал, а знал он в своей
области достаточно много, как ему казалось. Но сейчас, проглядывая газеты
и журналы, выяснял для себя Леонид Григорьевич, как много проходило вне
его поля зрения. Мир оказался куда обширнее и многообразнее, чем
представлялось.
К тому же от природы был Мисюра на редкость добросовестен. Это
отчасти помогало ему в жизни, отчасти мешало. На вопросы этики
добросовестность его не очень распространялась, но в работе, сказав "а",
он непременно стремился сказать "б", даже в тех случаях, когда
обнаруживать подобный педантизм не следовало. Роковую серию испытаний,
которые проводил он на действующей атомной станции, нужно было вести не по