"Евгений Сыч. Ми диез (Авт.сб. "Соло")" - читать интересную книгу автора

получения информации. Поди узнай, о чем говорили двое наедине! А теперь
будет третий в этой цепи - телефонист. Телефонистом можно поставить
проверенного, достойного человека. Любой предпочтет сидеть на телефоне, а
не копать ямы под телефонные столбы. Телефон - прогресс, телефон -
цивилизация. Столб - опора прогресса и цивилизации. Следовательно, я -
проводник прогресса и цивилизации. Я копаю яму и тем прокладываю в дикий
край путь прогрессу и цивилизации.
Что-то с сержантом не то. Дал срок до обеда, а работы на полчаса.
Копать легко, даже слишком легко. Никаких камней - песок. Не сухой песок,
мокрый, и потому копать еще легче. Дождь льет, но я его не замечаю. Мне не
положено замечать дождь, обращать на него внимание. Я должен копать, будто
нет никакого дождя, потому что приказ - понятие священное, а дождь нет. Во
всяком случае, в армии. Или - для армии? Не знаю. Копаю. Песок уже не
сырой. Песок мокрый. Не от дождя, дождь - чепуха. Вода просачивается
снизу. Здесь болото. Кругом болото. Стоит упасть на колени, и на земле -
на почве, точнее, - остаются две ямки и быстро наполняются водой. Снизу.
Песок плывет. Я вычерпываю его лопатой, как ложкой, жаль, что лопата - не
ложка. Здесь нужна лопата-ложка, большая-большая. Чтобы ею зачерпывать и
выплескивать весь этот песчаный кисель. Ложка для великана, кисель для
великана, питающегося камнями, - песок такому можно давать на десерт.
Мокро, очень мокро и холодно. Что сверху мокро, это ничего, не стоит
внимания. Мокро снизу. Сапоги тонут в жиже, и жижа проникает в сапоги.
Руки быстро становятся красными, потом фиолетовыми. Говорят: руки синие.
Это неправильно. Руки становятся фиолетовыми от холода - первое
самостоятельное открытие. Если по такой фиолетовой руке стукнуть, пятно
будет морковного цвета. Бездна красок - богатая палитра.
Я вычерпываю и выплескиваю подальше песчаный кисель, и яма, которую я
копаю, постепенно все больше становится похожа на воронку. На воронку от
взрыва чего-то большого и незаглубленного. Очень обширная и совсем не
глубокая получается воронка. Если взять по вынутому объему, то давно уже
есть яма для столба, вероятно, в этой гипотетической яме уже можно было бы
утопить столб целиком. Но даже очень большая воронка не устроит сержанта.
Воронка - это не яма для столба.
Холодно, мокро.
Я мокрый насквозь. Мокрые руки на мокрой лопате. Неизвестно как,
неизвестно, какими путями попадает на ручку лопаты песок, втирается в
кожу. Да, копать все-таки желательно было бы сухой лопатой. Минутку, надо
подумать. Нет, нельзя останавливаться, надо копать и думать одновременно.
Я же умный, во всяком случае, не глупый, что же можно придумать в данной
ситуации? Нет безвыходных положений, не бывает. Не должно быть. Что тут
можно сделать?
Хорошо бы заморозить песок и долбить его ломом. Тоже работа не сахар,
но зато уж что выкинул - то твое. Но для этого нужно ждать ноября, когда
земля застынет, а у меня срок до обеда. И я не волшебник. Не подойдет. Но
что еще, что еще, что еще можно придумать? Не знаю. Я не могу думать. Я
могу только копать - пока еще могу. Очень скоро, пожалуй, я не смогу и
этого. Воронка уже не большая, она - огромная, и сапоги почти совсем
затянуло песком. Я слышал про людей, которых закапывали, но ни разу не
слышал, чтобы люди закапывались сами. Наверное, никому не хватало
упорства, если у меня его хватит, я буду первым.