"Евгений Сыч. Знаки (Авт.сб. "Соло")" - читать интересную книгу автора

руки и прикрутили. Он плакал и ничего не говорил.
Тогда ему прикрутили веревку у левой руки. Он закричал, плача:
- Нет правды на земле!
Затем сказал, что он от всего отрекается.
Его спросили, от чего он отрекается.
- Не знаю, - сказал он.
Тогда приказали прикрутить палку от правой ноги и оказали, чтобы он
говорил правду. Он крикнул несколько раз:
- Все! Все!
Тогда приказали поднести к его лицу чашу с водой и сказали, чтобы он
говорил правду, пока не начнется пытка. Он ничего не сказал. Тогда
приказали облить его водой, и облили.
- О господи! - сказал он. - Чего же от меня хотят?
И знаки, буквы, эти греховные его творения стали заполнять тесную
комнату, и в каждой капле воды извивался какой-то знак, и было их уже не
сорок восемь, а больше, и они росли, делились и множились, строились,
маршировали на плацу, и было слишком светло, потому что комната была
маленькой.
Его облили из второго сосуда, и просили, чтобы он сказал правду прежде,
чем его будут пытать еще. Он спросил:
- Что я должен сказать?
Ему ответили, что хотят услышать правду. Он закрыл глаза и сказал:
- Я изобрел эти знаки для того, чтобы вызвать холеру в народе.
Он покаялся во всем.



2

Покаюсь и я, ведь только покаявшемуся может быть дано отпущение. Каюсь
и я, каюсь перед небом и людьми в тяжком грехе плагиата. Сознаюсь, клянусь
торжественно и под присягой - это не я придумал, это святая инквизиция и
ей подобные учреждения, существовавшие задолго и много после. Я же ни разу
не видел, как пытают человека водой и веревками. Сам я против этого,
против насилия и никогда, ни за что, ни в коем случае не смог бы причинить
человеку, пусть даже виновному в том, что с помощью знаков или символов он
хотел повергнуть мир в чуму, так вот, даже такому не смог бы я причинить
физическую боль. Ну, уж если бы вынудили обстоятельства, если бы ждало
человечество от меня лично спасения... но и тогда я поступил бы
по-другому. Можно посадить преступника на табуретку и увещевать его
отказаться от преступных замыслов, показывать ему фотографии того, что он
намеревался уничтожить, фотографии детей и зверей, людей, живущих мирной
счастливой жизнью, и просить, умолять признаться ради человечества и
человечности, назвать сообщников - потому что и их ведь необходимо
обезвредить. А своим сотрудникам, тому, кто сменил бы меня на моем посту и
допрашивал бы виновного, я запретил бы даже голос повышать на
заблуждающегося. И только когда он пытался бы избежать разговора, не
слушать несущих добро слов, спрятавшись в сон (некоторые особенно
ожесточившиеся на людей отщепенцы способны спать даже сидя на табуретке),
я стукал бы по столу карандашом, легонько, вот так: тук! тук!