"Цю Сяолун. Шанхайский синдром " - читать интересную книгу автора

- Когда мы собрались уходить, она согласилась остаться - наедине с
тобой. У нее были серьезные планы на ночь! Абсолютно безошибочный сигнал.
Она от тебя без ума.
- Ну, я в этом не уверен, - сказал Чэнь. - Поговорим о чем-нибудь
другом. Как дела у тебя?
- Жужу просила еще раз тебя поблагодарить. Ты - наша счастливая звезда.
Все устроено в самом лучшем виде. Все документы подписаны. Я уже переехал.
Представляешь - наш собственный ресторан! Осталось только сменить вывеску. Я
уже заказал большую неоновую вывеску на китайском и на английском!
- Погоди - может, на китайском и на русском?
- Кто в наши дни говорит по-русски? Впрочем, кроме русской кухни, у нас
есть еще кое-что настоящее русское. Уверяю тебя. Его тоже можешь
попробовать. - Лу загадочно хихикнул. - Благодаря твоему щедрому займу в
следующий понедельник отпразднуем торжественное открытие. Скоро мы будем
процветать!
- Ты так уверен?
- У меня есть такой козырь - все просто упадут.
- Что за козырь?
- Приходи - сам увидишь. Заодно и поешь вволю.
- Конечно. Ни за что на свете не пропущу твои русские щи, Лу
Иностранец!
- Значит, ты тоже гурман. Пока!
Старший инспектор Чэнь улыбнулся и повесил трубку. Несмотря на то что
оба приятеля любили вкусно поесть, у них было не так много общего. Лу
получил свое прозвище в старших классах школы. Его стали называть
Иностранцем не только за то, что он во времена культурной революции носил
куртку на западный манер, но главным образом потому, что до 1949 года отец
Лу владел небольшой меховой фабрикой и потому считался капиталистом. В школе
Лу был "паршивой овцой". В конце шестидесятых кличка Хуацяо ни в коем случае
не являлась положительной, ведь тогда осуждалось все идущее с Запада и
преследовались люди, ведущие экстравагантный "буржуазный" образ жизни. Но Лу
упрямо гордился своим "декадентским" имиджем: он пил кофе, пек яблочные
пироги, делал фруктовые салаты и, конечно, к ужину переодевался в костюм на
западный манер. Лу подружился с Чэнем, сыном "буржуазного профессора" и
потому тоже "паршивой овцой". Они были одного поля ягоды; вместе им было
легче переживать нападки. Лу частенько угощал Чэня после того, как ему
удавался какой-нибудь домашний кулинарный эксперимент. После окончания школы
Лу, как "образованного молодого горожанина", послали перевоспитываться в
отдаленную сельхозкоммуну. Целых десять лет он перевоспитывался на примере
бедняков и середняков. В Шанхай он возвратился лишь в конце восьмидесятых. В
то время и Чэнь вернулся из Пекина. Встретившись, Чэнь и Лу поняли, что они,
в сущности, очень разные. И все же, несмотря на долгие годы, в течение
которых они не виделись, они остались друзьями. Они по-прежнему уважали друг
друга и по-прежнему любили вкусно поесть.

Двадцать лет, как сон, пролетели.
Это чудо, что мы еще вместе.

Старшему инспектору Чэню вспомнилось двустишие Чэнь Юйи, поэта эпохи
Сун. Вот только он не был уверен, что не пропустил одно или два слова.