"Томас Барнет Сван. Багрянка " - читать интересную книгу автора

плыви туда!
"О Артемида!" - подумала я. Я что, ни на миг не могу избежать глаз и
ушей моих соплеменниц? Я назвала мирмидонцу свое имя - и Горго выбранила
меня; я удираю поплавать - и Локсо зовет меня обратно!
- Не беспокойся! - прокричала я. - Я к нему не приближусь!
Гиппокамп, хотя и стоял почти торчком - хвост прямехонько под головой,
двигался большими прыжками, то и дело наклоняясь, скрываясь в облаке пены,
и вдруг выныривая из волн, точно дельфин. Мирмидонец прекрасно чувствовал
себя у него на спине. Да, это был Тихон, я, собственно, и не сомневалась!
Обхватив скакуна коленями, он махал обеими руками и смеялся. Волосы упали
на лоб, точно просыпавшееся зерно, а влажные крылышки, трепеща, сохли на
ветру. Он казался порождением света, Фаэтоном, упавшим с солнечной тропы,
но был здесь, в море, как у себя дома. Он увидел, что я запыхалась.
- Обхвати меня за талию! - крикнул он. (Веселый братец, вновь
замысливший шалость и приказывающий сестре.) Я заколебалась.
- Ты хочешь плыть обратно к берегу? (Братец, которому недостает
терпения, но не пылкости.)
Я обхватила его талию, живот у него оказался твердый и мускулистый, и
сомкнула ноги вокруг хвоста гиппокампа. Тихон легонько подтолкнул своего
скакуна. Гиппокамп навострил уши и вытянул шею, точно лошадь, замыслившая
укусить наездника, или, в нашем случае, второго ездока. Надо сказать,
голова зверя имела не меньше трех футов в длину. Изогнувшийся над
поверхностью моря, отряхивающий гриву от пены, он мало чем отличался от
диких жеребцов во время укрощения. Мне доводилось приручать лошадей, но не
покрытых чешуей, и не с одним только хвостом без всяких копыт. Я прикинула
расстояние до берега и скорость, с которой придется плыть, дабы избежать
его пасти.
- Ты в безопасности на его спине, - ухмыльнулся Тихон. - Отсюда он
тебя не достанет.
- Не достанет? - повторила я. - Ты имеешь в виду, что он действительно
кусается?
- Кусается! - вскричал Тихон. - Он может отхватить от акулы изрядный
кусок.
Я еще крепче стиснула талию мирмидонца. Вода была прохладной, осень
все-таки, и тело у меня задубело, будто корень прибрежного дерева,
охваченный льдом. Лишь от Тихона исходило тепло.
Рывком, от которого я чуть не опрокинулась, мы начали скачку. Я
закрыла глаза и приникла к спине Тихона, чтобы защитить лицо. Дитя солнца,
он согревал мои конечности, прогоняя холодных змеек. Морская пена больше не
жалила мне щеки, и шум от нашей поездки превратился в далекое слабое
жужжание. Казалось, мы покинули воду и подались в воздух, наш могучий Пегас
забирается все выше в небо и вот-вот вернет Фаэтона его отцу, Солнцу.
Открыв глаза, я стала искать огненных коней, впряженных в солнечную
колесницу. Но нет, мы по-прежнему были в воде. Наш скакун нес нас к
маленькому островку, с трех сторон окруженному высокими зубчатыми скалами,
похожими на гребни гигантских петухов. Тихон соскользнул со спины
гиппокампа и следом за собой втянул меня на мелководье. Дружески похлопав
гиппокампа, отпустил его. На прощанье тот, вроде как в голодном раздумье,
поглядел на мою ногу и, вспенив воду, пересек узкий залив.
- Он немного ревнует, - рассмеялся Тихон.