"Григорий Свирский. Штрафники " - читать интересную книгу автора

Первые разрывы грохнули посредине летного поля. Вздрогнули сопки.
Казалось, земля загудела, как натянутая басовая струна.
- Пошла серия. Сюда идет! - сипло пробасил кто-то лежавший рядом.
Что есть силы я втискивался в болотистую жижу, прижимаясь плечом к
гранитному камню. Вспарывая воздух, сотрясая землю, разбрызгивая тысячи
осколков, взрывы подступали все ближе, ближе. Раскололась земля. Огромный
гранитный валун, века лежавший без движения, пошатнулся. Что-то - твердое
ударило в бок. "Хана!"
Разрывы удалялись. Бомбовая серия гигантскими шагами переступила через
меня и ушла дальше. Я медленно согнул руку, не решаясь дотронуться до
собственного бока. Боли нет... Наконец приложил ладонь. Пальцы нащупали ком
мерзлой земли, отброшенной взрывной волной.
Я тут же вскочил на ноги и радостно закричал своим неизвестным
товарищам: - Э-эй! Где вы?
Ответа не было. Тот, кто лежал рядом, уже спускался: внизу мелькала
спина в солдатской шинели. "А где инженер?"
Обежал гранитный валун вокруг. По другую сторону его курилась в
скалистом грунте неглубокая воронка.
- Э-эй! - в испуге позвал я инженера. Тишина
Бросился в одну сторону, в другую, перескакивая через обломки гранита.
И вот увидел у вершины сопки, среди голубики, оторванный рукав флотского
кителя с серебряными нашивками инженера. И больше ничего...
С тоской внимательно оглядел летное поле, где тарахтели трактора,
которые тянули к воронкам волокуши с камнями и гравием. За ними бежали
солдаты с лопатами засыпать воронки.
- Ну, привет, Заполярье! - сказал я, сплевывая вязкую болотную землю.
-- Места тут, вижу, тихие...
Когда я, кликнув санитаров, вернулся к своему самолету, в кабине кто-то
был; из нижнего люка торчали ноги в зеленых солдатских обмотках.
Еще на Волховском фронте нам выдали брюки клеш, поскольку мы теперь
назывались как-то устрашающе длинно: особой морской и, кажется, еще ударной
авиагруппой; никто особенно не ликовал, знали уж, что мы стали затычкой в
каждой дырке.
Но клеш носили с гордостью, и такой ширины, что комендант учредил одно
время возле аэродрома пост с овечьими ножницами в руках: вырезать у идущих в
увольнение вставные клинья. Оказывается, издавна существовал неписаный
закон: чем от моря дальше, тем клеш шире. А тут вдруг торчат из самолета
зеленые обмотки. Видно, кто-то из солдат охраны влез поглазеть. Заденет
какой-нибудь тумблер локтем. Потом авария... Болван!
Я подбежал к ногам в зеленых обмотках и что есть силы дернул за них. С
грохотом стрельнула металлическая, на пружинах, ступенька, на которой стоял
солдат, и он повалился на землю. Поднявшись, отряхнул свою измятую
солдатскую шинель с обгорелой полой и сказал, как мне показалось, испуганно:
-- Ты что?
- Я тебе сейчас ка-ак дам "что"! - И осекся. Солдату было за сорок,
может, чуть меньше. В моих глазах, во всяком случае, он был дедом. - Дед,
да как тебе не стыдно?! У деда было кирпично-красное и широкое, лопатой,
скуластое лицо, величиною с амбарный замок подбородок. Грубая,
открыто-простодушная, добрая физиономия стрелка из караульной роты, мужика,
который всю жизнь в поле.