"Виктор Суворов. Освободитель" - читать интересную книгу автора

цепенеет в положении, в котором десять тел коснулись нар. Ах
досада! Жирный писарь не долетел! Прыжок у него был мощным, но
тело слишком жирное для солдата. Он здорово ударился боком о
край досок и застыл в такой позе. Руки по швам, туловище на
нарах, а ноги полностью свисают. На лице ужас и страдание. Но ты
у нас, боров, пострадаешь ночью! Для тебя все еще впереди!
Между тем ноги толстого писаря понемногу свисают вниз,
неумолимо приближаясь к кирпичному полу. Солдат собирает весь
остаток сил для того, чтобы, не шевельнувшись резко, попытаться
перенести тяжесть тела на нары. Ефрейтор терпеливо дожидается
исхода такого балансирования. Вся кровь приливает к лицу
толстого, он вытягивает шею и весь корпус, стараясь незаметно
подтянуть ноги. Несколько мгновений кажется, что его вытянутое,
как линейка, тело перевесит чуть согнутые ноги, но в следующий
момент ноги вновь начинают уходить вниз и, наконец, край подошвы
мягко касается пола.
- Подъем... Что ж ты, братец, спать-то не хочешь? Тебе
командуют отбой, все, как люди, ложатся, а тебе и спать не
хочется. Приходится из-за тебя людей тренировать. Ну что ж,
пойдем, я тебя повеселю... отбой.
Команда подается тихо и внезапно в расчете на то, что мы
потеряли бдительность. Но мы эти штучки наперед знаем. Нас тут
не проведешь. Мощный прыжок девяти человек, грохот и оцепенение.
Лязгает замок, и я мгновенно засыпаю, прислонившись щекой к
неструганым доскам, отполированным тысячами тел моих
предшественников.
На губе нет снов. Только глубокий провал, только полное
отключение всего организма. Всю ночь в камерах слепящий свет.
Нары голые. Между досками просветы по три пальца. Холодно.
Укрываться только своей шинелью, ее же разрешается положить под
голову и под бока. Шинель мокра. И ноги мокрые. Голод не
чувствуется - это ведь только первый день прошел.
Губа - не тюрьма. В тюрьме коллектив, какой ни есть, а
коллектив. Во-вторых, в тюрьме содержатся люди, которые хотя бы
однажды восстали против закона, против общества, против режима.
На губе - запуганные солдаты, вперемешку с курсантами. А
курсанты - это люди, которые добровольно готовятся стать самой
бесправной группой общества - советскими офицерами. С ними можно
делать все, что угодно. Все, кто сидел там и с кем мне удалось
потом обсудить все, что я там видел, единогласно считают, что
режим на любой из тысяч советских гауптвахт может быть резко
усилен, без всякого риска организованного сопротивления со
стороны губарей. Особенно в крупных городах, где курсанты
составляют большинство.
Проснулся я среди ночи, но не от холода и не от жуткой вони
девяти грязных тел, впрессованных в совсем маленькую
невентилируемую камеру. Нет, проснулся я от нестерпимого желания
посетить туалет. Это, от холода такое бывает. Полкамеры уже не
спало. Подпрыгивают, пританцовывают. Самые оптимисты тихо,
шепотом через глазок упрашивают выводных смиловаться и отвести