"Виктор Суворов. Аквариум. (повесть)" - читать интересную книгу автора

народа или буржуазный вредитель? Хуль тебе в зубы! Рота, круши! И, треснув
кулаком по броне, выматерив в открытый эфир всю штабную сволочь, которая
порохового дыма по своим канцеляриям не нюхала, я командую:
- Роте боевой отбой! Влево на поляну повзводно марш!
Мой водитель в сердцах рвет левый рычаг до упора, отчего танк всей массой
своей почти опрокидывается вправо, ломая красавицу березу. Мастерски
водитель перебрасывает передачи почти с секундным перерывом и, мгновенно
добравшись до верхней, бросает броневого динозавра вперед, через кусты и
глубокие ямы, прямо на поляну и, лихо развернувшись, снижает обороты почти
до нуля, отчего машина замирает на месте, бросив нас резко вперед, как при
внезапном торможении самолета в самом конце разбега. Остальные танки с
разочарованным ревом один за другим вырываются из леса и, судорожно
тормозя, выстраиваются в четкую линию.
- Разряжай! Оружие к осмотру! - подаю команду и вырываю шнур шлемофона из
разъема, а заряжающий щелчком вырубает всю связь.

5.

Бронетранспортер с проверяющими далеко отстал. Пока он доковылял до роты,
я успел проверить вооружение, получил рапорта о состоянии машин, о расходе
топлива и боеприпасов, построил роту и замер посредине поляны в готовности
рапортовать.
Стою, в уме плюсы и минусы подсчитываю, за что меня хвалить могут, а за
что наказывать: рота из парка начала выход на восемь минут раньше срока -
за это хвалят, за это иногда командиру роты и золотые часики подбросить
могут. В начале войны счет на секунды идет. Все танки, все самолеты, все
штабы должны рывком изпод удара выйти. Тогда первый, самый страшный удар
противника по пустым военным городкам будет нанесен. Восемь минут! Тут мне
плюс несомненный. Все танки мои исправны, и весь день таковыми оставались.
Это моему зампотеху - плюс. Жаль, что из-за нехватки офицеров нет у меня в
роте зампотеха. Я сам за него работаю. Опорные пункты мы обходили крутым
маневром, вовремя и четко сообщая о них. Это плюс командиру первого взвода.
Жаль, что и его в роте нет: опять же нехватка. Ракетную батарею не
проморгали, не пропустили, унюхали, в землю ее втоптали. А ракетная
батарея, самая захудалая, может пару Хиросим сотворить. Прекратив разведку
и бросив свои коробки против ракет, я эти самые Хиросимы предотвратил. За
такое на войне орденишко на грудь вешают, а на учениях хвалят долго...
А вот и проверяющий полковник. Ручки белые, чистенькие, сапожки блестят.
Лужи он брезгливо обходит, как кот, чтобы лапки не испачкать. Командир
полка, батя наш, тоже полковник, да только ручищи у него мозолистые, как у
палача, к тяжелому труду его ручищи приучены. А рожа у нашего бати обожжена
морозом, солнцем и ветрами всех известных мне полигонов и стрельбищ, не в
пример бледному личику проверяющего полковника.
- Равняйсь! Смирно! Равнение на-право!
Но проверяющий рапорта моего не слушает, он на полуслове обрывает:
- Увлекаетесь, старший лейтенант, в бою! Как мальчишка!
Я молчу. Я улыбаюсь ему: вроде он не ругает меня, а медаль на грудь
вешает. А он от моей улыбки еще пуще свирепеет. Свита его угрюмо молчит.
Знает свита, что статья 97 Дисциплинарного устава запрещает ругать меня в
присутствии моих подчиненных. Знают майоры и подполковники, что, ругая меня