"Людмила Сурская. Оборотень " - читать интересную книгу автора

неожиданно для нее самой откровенный.
- Должны же мы хоть что-то полезное сделать для своего народа. Я не
могу не понимать какова пропасть разделяющая у нас мужчину и женщину...
Понимаю, но вынуждена признать, что не разделяю таких законов и порядков.
Мужским кругам дано все, женщинам ничтожно мало. И чтоб не сделали мы, все
смешно и не так, а самое страшное - противозаконно.
Она говорила и говорила, должно быть, то кричала душа. Серж внимательно
слушал. Она оборвала свою речь. Он покрутил в руках вилку с вензелями. Таня,
не став объяснять кому до них принадлежало серебро, решив, что понятно и
так, промолчала.
- Сколько тебе лет? - поинтересовался он.
- Семнадцать, - ответила она вызывающе громко.
Он посмотрел на свою собеседницу, встретил невинный вопросительный
взгляд, поколебался, а затем произнес:
- Дите, а рассуждаешь, как старушка. Я боюсь, что из этого не выйдет
ничего путного.
Конечно же, она заметила, как в уголках его губ, дрогнула предательская
улыбка. Таня, забрав пирожок, ушла, отщипывая от него, к окну: "Оценщик
нашелся".
- Обиделась, княжна, я, уверяю вас, меньше всего этого хотел. - Отложив
еду, подошел он к ней. - Это, правда, только ваше дело. Но послушайте
меня... Так заведено на Руси, принято так и этот воз тебе не свернуть, даже
если ты расплющишь об него голову. - Было заметно, что он волновался путаясь
в "ты" и "вы". Серж продолжил:- Смог только один- великий Петр откатить его
чуть- чуть... И то старый свет бился в кровь не столько за бороды, сколько
против вывода в свет баб. Протяни он еще лет двадцать или хотя бы десять,
возможно школы были бы обязательным атрибутом даже самого захолустного села.
Сейчас же о таком из власть имущих даже никто не помышляет, та под силу ли
тебе, крошка, изменить что-то. Так ты измучаешь себя и только.
Ей так хотелось, чтоб он не насмехался, а понял. Ведь она пришла к
выводу, что этот юноша весьма чувствительный и благоразумный. А он
насмехается... Если только попробовать растолковать... Она горячо принялась
объяснять:
- Разве они виноваты, что родились бедными, а мы богатыми. Нет. Так что
плохого в том, если я научу их грамоте, а там уж кто куда пробьется. Но,
Серж, согласись, что грамотность это для них шанс. - Горячилась она, видя,
как он улыбается ее речам, пощипывая ухо. - Мне противно смотреть, когда
поят лошадей шампанским и кормят отменным овсом, а крепостные живут не
по-людски. Так не должно быть. Это не правильно.
- Успокойся. Я уважаю твое мнение. Подумай сама, мы мало, что можем
изменить. Разве что попробовать самим жить по-другому. Будешь курочку?
- Нет. Доедай и позову Пелагею, чтоб забрала поднос.
- Не торопи, я хочу получить удовольствие от еды. Поищи у родителя
бритву мне надо побриться.
Таня присмотревшись, как он обгладывает куриные косточки, улыбнулась.
"Доберман перемолол бы их сейчас в муку", - подумалось ей.
- Представила, как бы их сгрыз Барон, - громогласно хохотнул он.
Она бросила на него теплый взгляд.
Марфа, проходившая мимо, поначалу отпрянула, а потом, припав к двери,
принялась слушать. Старая княгиня наказала строго настрого, под страхом