"Людмила Сурская. Где спряталась ложь? " - читать интересную книгу автора

довелось ей от него слышать. А поначалу это принимала за мужественность и
мужской характер. Он оказался просто тяжелым характером. Говорил, никогда не
задумываясь то, что у него на уме. Речевыми оборотами себя не обременял -
резал правду матку в глаза или то, что думал... И это не только ей, а всем.
Сама она к этому его свойству привыкла, а за людей было неудобно. Она
пыталась извиняясь мягко объяснить им потом, что по-другому он не может
выражаться. То были годы ужасного напряжения. Дошло до того, что у нее в
груди все леденело, когда она слышала, как в замке поворачивается ключ-
Долгов пришел домой. Утром, после его ухода на службу, она вываливала на пол
содержимое гардеробов, устраивала тарарам и принималась за уборку. Это
успокаивало. Только хватало ненадолго. Оказалось, что убрать в доме проще,
чем разобраться в собственной душе. Кстати о душе, она у нее просто впала в
какую-то литургию. Безумно мучилась, пока не поняла, все дело в его
природной холодности. По-другому объяснить все-то, что творилось в ее семье
нельзя. Других женщин у него не было, наверное потому, что на них тоже нужно
время. С утра до ночи одна работа. Она, конечно, понимала, что мужская
занятость резко отличается от женской. "Куда уж ей убогой до его уровня". Но
когда он занят постоянно и даже сначала по военному, а потом и по мобильному
телефону, то стоишь перед выбором: либо свихнуться, либо жить самой, варясь
в своем молоке и пространстве. Она постепенно смирилась. Хотя надо сказать,
Данька прав, жили они тихо неприметно для окружающих и, наверное, для себя
тоже, потому как разошлись тоже без обид. Но для знающего пару народа и
знакомых их разъезд был просто шоком. Их брак для всех был идеален. Но с
первых месяцев их жизни отстраненность Долгова сначала была непонятной и она
дергалась пытаясь пробиться до него, потом неприятно резанула. "Наверное, я
не такая, какой должна быть женщина". - Засело в ее голове. Дальше какая-то
струна внутри лопнула, и трещина незаметно между ними стала расширяться и
расти до неприличных размеров. Отношения медленно, но верно сошли совершенно
на нет. Они даже не разговаривали. Не о чем. До его уровня она, естественно,
не дотягивала, а ее: его не интересовал. Ему бы следовало насторожиться,
ведь старше ее, поглубже вникнуть и разобраться, только где же взять на
такие глупости всегда занятому Долгову время? А она терпела, изо всех сил
пыталась подстроиться, сродниться, так сказать... Уступала ж опять во всем и
никогда не делала попытки уйти. Зачем? ведь любила, пусть в ущерб себе.
Опять же, была очень крепко повязана семейными узами, мечтая всю жизнь
прожить с одним мужчиной. Уговаривала себя, мол, он тоже любил, по-своему,
но любил. Пусть ей мерзко, зато у Даньки есть отец- родной человек. Это ж не
мелочи. К тому же ко всему привыкаешь. Упорно не хотела видеть, что все
давно было не просто плохо, а очень плохо. А может, просто играла сама с
собой в прятки. Женщины часто играют в такие игры. Потом опомнившись и
разглядев, наконец, что он перестал в ней видеть не только женщину и
человека, но и вообще кого-либо кроме как бесплатную домработницу,
ужаснулась. Она пыталась как-то влиять, на что-то решиться, он отпихивался
"не выдумывай себе болячку", а годы мелькали, и все оставалось на месте.
Конечно, понимала, не дура же совсем, отношения с Долговым, не смотря на
старания, не складывались. Сосуществовали, как осколки разбитой любимой
вазы- и вместе, и поотдельности. Выбросить жалко и пользоваться нельзя.
Хранится то сооружение неизвестно зачем. Они стали совершенно чужими. Но
появилась привычка, а нет ничего опаснее привычек - их так трудно ломать.
Опять лезла на стену и уговаривала себя: "А ради чего собственно рушить